Вор кричит "Держи вора" или что такое нацизм?

http://news.km.ru/evrei_otkryli_v_sebe_naczistskoe
ОТРЫВОК
Левинштайн в этом смысле был отнюдь не одинок в Израиле. Современный историк Ракефет Залашик, продолжает «Гаарец» , уверяет, что концепция социальной инженерии была признана психиатрией в Палестине времен британского мандата и затем в Израиле – т. е. в 1930-50-е гг. Причем многие местные психиатры до репатриации изучали основы евгеники как раз в Германии. «Некоторые из них, как и их немецкие коллеги, считали евреев отдельной расой, – пишет Залашик. – Однако, приехав в Палестину, они увидели евреев различных антропологических типов и начали проводить различия между европейскими евреями, с одной стороны, и сефардами и мизрахи – ближневосточными и североафриканскими – с другой» . К примеру, психиатр Аврахам Рабинович, работавший в Иерусалиме, в историях болезни именовал евреев из Бухары, Грузии и Персии «примитивными расами» . По его словам, «их сознание со скудным содержимым не предъявляет особых запросов к жизни и рабски подчиняется внешней обстановке» .
Такие воззрения, продолжает «Гаарец» , совпадали с задачами сионистского движения, которое в то время проводило политику селективной иммиграции: «Большинство местных психиатров ратовало за евгенику. Они считали, что для воплощения сионистских идеалов в Израиле необходима здоровая нация. По ее (Залашик) мнению, такой подход влек за собой применение неадекватных и порой жестоких методов лечения, причем их отголоски ощущаются израильской государственной психиатрией до сих пор» .

ОТРЫВОК

История израильского «дела врачей» началась с массовой иммиграции евреев Марокко, проводимой правительством Давида Бен Гуриона для заселения опустевших после изгнания коренных жителей городов и сел завоеванной сионистами Палестины. У многих марокканских детей был стригущий лишай – противное, но довольно безобидное кожное заболевание. И вот глава израильского Минздрава д-р Хаим Шиба решил справиться с этой болезнью. Он привез из США несколько мощных рентгеновских установок, его врачи отбирали марокканских детей в школах и везли, не объясняя причины, на «экскурсию» на военную базу под Хайфой. Там их брили, обдирали остатки волос горячим воском, зажимали головы в тиски и подвергали облучению. Допустимая доза облучения – 0,5 рада, но марокканские дети получали 350–400 рад. Не удивительно, что многие умирали на месте – возле базы выросло кладбище без имен и надгробных плит. Выжившие же страдали всю жизнь.
Из облученных в начале 50-х годов детей, пишет Шарон, осталось в живых меньше 40%, многие из которых болеют раком, опухолями мозга, тотальным облысением. Марокканские евреи, потомки облученных, и по сей день составляют львиную долю уголовных преступников и получателей пособий по безработице в Израиле, в то время как их собратья, уехавшие во Францию, стали профессорами, бизнесменами, писателями, торговцами.
Если бы так поступили с еврейскими детьми в какой-либо другой стране, отмечает Шарон, преступникам пришлось бы всю жизнь расплачиваться за «холокост» ; за врачами-убийцами охотились бы резвые агенты Визенталя, главы государств возлагали бы венки на безымянные могилы замученных детей и рассуждали о страшной опасности антисемитизма. Но в Израиле эту историю замяли. После долгих препирательств израильский парламент принял закон о пенсии по инвалидности в минимальном размере для облученных, и дело было забыто.