Неизвестно
Высший разум
(218963)
14 лет назад
РАССТРЕЛЯННЫМ ДЕТЯМ.
«Сегодня утром был ликвидирован
детский дом «Колони анфан» в Изье-Эне. »
(из документов Нюрнбергского процесса) .
Жан-мари, Мария, Марта…
Как печальны имена.
Жан-Мари, Мария, Марта,
кем вы стали для меня?
Жан-Мари, Мария, Марта,
скрыло время жизнь и свет.
Имена – Мария, Марта,
Жан-Мари… Вас больше нет!
Жан-Мари, Мария, Марта,
вскрикнуть не позволит смерть!
Автоматы, автоматы…
Больно. Больно. Холод. Смерть.
Фотография троится.
Жан-Мари, так не случится –
снова смерть не повторится,
не обезобразит лица
автомата резкий треск,
и не охнет сонный лес!
Ах, Мария, Маша, Маша,
Марта, Катерина, Паша,
выраженье ваших глаз
так спокойно, словно чаша
смерти не коснулась вас.
Жан-Мари, Мария, Марта,
а непрожитая жизнь –
невозвратна, неоплатна.
Смерть под дулом автомата,
под прицельным смертным криком —
небо, поле, няня, Мика,
Жан-Мари… И повилика
Наклонилась. Поклонись!
Только та, что рядом с вами,
ей бы тоже жить да жить,
только та – всё понимала,
крепко-крепко обнимала,
быстро-быстро говорила
вам, чтоб только говорить:
«Жан-Мари, Мария, Марта,
дети, что вы? Всё прекрасно!
И не плачьте и не бойтесь.
Стойте прямо, гордо стойте,
так, как ласточка в полёте
замирает в тишине,
тихо, дети,
верьте мне! »
Только детские ключицы
выпирали из темницы
тела хрупкого
и стоны губ не тронули немых…
Лес навеки содрогнулся
и проснулся, и проснулся
от предзимней сладкой спячки,
содрогнулся и затих
в скорби вечной,
в скорби страшной
и глаза зажмурил крепко,
чтоб не рухнуть, видя их…
Жан- Мари, Мария, Марта,
если кану безвозвратно,
если кану без следа,
памятью о вашей боли
всколыхнётся сине море,
чёрно-синяя вода.
И застынет навсегда,
словно горе, горе, горе,
человеческое море!. .
Только жизнь не повторится.
Явь страшнее, горше сна!
Словно смерть, висит таблица,
На таблице – имена:
Жан-Мари, Мария, Марта…
Елена Ананьева.
Ольга Ч
Гуру
(2677)
14 лет назад
* * *
Я столько раз видала рукопашный,
Раз наяву. И тысячу - во сне.
Кто говорит, что на войне не страшно,
Тот ничего не знает о войне.
Мы легли у разбитой ели,
Ждем, когда же начнет светлеть.
Под шинелью вдвоем теплее
На продрогшей, сырой земле.
- Знаешь, Юлька, я против грусти,
Но сегодня она не в счет.
Где-то в яблочном захолустье
Мама, мамка моя живет.
У тебя есть друзья, любимый,
У меня лишь она одна.
Пахнет в хате квашней и дымом,
За порогом бурлит весна.
Старой кажется: каждый кустик
Беспокойную дочку ждет.
Знаешь, Юлька, я против грусти,
Но сегодня она не в счет.. .
Отогрелись мы еле-еле,
Вдруг нежданный приказ: "Вперед! "
Снова рядом в сырой шинели
Светлокосый солдат идет.
С каждым днем становилось горше,
Шли без митингов и знамен.
В окруженье попал под Оршей
Наш потрепанный батальон.
Зинка нас повела в атаку,
Мы пробились по черной ржи,
По воронкам и буеракам,
Через смертные рубежи.
Мы не ждали посмертной славы,
Мы хотели со славой жить.
...Почему же в бинтах кровавых
Светлокосый солдат лежит?
Ее тело своей шинелью
Укрывала я, зубы сжав,
Белорусские ветры пели
О рязанских глухих садах.
- Знаешь, Зинка, я против грусти,
Но сегодня она не в счет.
Где-то в яблочном захолустье
Мама, мамка твоя живет.
У меня есть друзья, любимый,
У нее ты была одна.
Пахнет в хате квашней и дымом,
За порогом бурлит весна.
И старушка в цветастом платье
У иконы свечу зажгла.
Я не знаю, как написать ей,
Чтоб тебя она не ждала.. .
Юлия Друнина
Топор
Гуру
(3869)
14 лет назад
Армейский стих о пограничниках:
Когда наряд уходит в горы!
Ребята молча в след глядят.
Что ждет их: счастье или горе,
Вернутся ли они назад?
Они судьбы своей не знают
Никто не в силах предсказать.
Ее лишь знают только горы.
А горы, могут промолчать.
Екатерина Рогова
Мастер
(1872)
14 лет назад
Мы легли у разбитой ели.
Ждем, когда же начнет светлеть.
Под шинелью вдвоем теплее
На продрогшей, гнилой земле.
- Знаешь, Юлька, я - против грусти,
Но сегодня она не в счет.
Дома, в яблочном захолустье,
Мама, мамка моя живет.
У тебя есть друзья, любимый,
У меня - лишь она одна.
Пахнет в хате квашней и дымом,
За порогом бурлит весна.
Старой кажется: каждый кустик
Беспокойную дочку ждет.. .
Знаешь, Юлька, я - против грусти,
Но сегодня она не в счет.
Отогрелись мы еле-еле.
Вдруг приказ: "Выступать вперед! "
Снова рядом, в сырой шинели
Светлокосый солдат идет.
2
С каждым днем становилось горше.
Шли без митингов и знамен.
В окруженье попал под Оршей
Наш потрепанный батальон.
Зинка нас повела в атаку.
Мы пробились по черной ржи,
По воронкам и буеракам
Через смертные рубежи.
Мы не ждали посмертной славы. -
Мы хотели со славой жить.
...Почему же в бинтах кровавых
Светлокосый солдат лежит?
Ее тело своей шинелью
Укрывала я, зубы сжав.. .
Белорусские ветры пели
О рязанских глухих садах.
3
- Знаешь, Зинка, я против грусти,
Но сегодня она не в счет.
Где-то, в яблочном захолустье,
Мама, мамка твоя живет.
У меня есть друзья, любимый,
У нее ты была одна.
Пахнет в хате квашней и дымом,
За порогом стоит весна.
И старушка в цветастом платье
У иконы свечу зажгла.
...Я не знаю, как написать ей,
Чтоб тебя она не ждала?!
ТАСЯ КИРПИКОВА
Ученик
(157)
3 года назад
РЕКВИЕМ (Роберт Рождественский)
(Отрывок)
Помните!
Через века,
через года, -
помните!
О тех,
кто уже не придёт
никогда, -
помните!
Не плачьте!
В горле
сдержите стоны,
горькие стоны.
Памяти
павших
будьте
достойны!
Вечно
достойны!
Хлебом и песней,
Мечтой и стихами,
жизнью
просторной,
каждой секундой,
каждым дыханьем
будьте
достойны!
Люди!
Покуда сердца
стучатся, -
помните!
Какою
ценой
завоёвано счастье, -
пожалуйста,
помните!
Песню свою
отправляя в полёт, -
помните!
О тех,
кто уже никогда
не споёт, -
помните!
Детям своим
расскажите о них,
чтоб
запомнили!
Детям
детей
расскажите о них,
чтобы тоже
запомнили!
Во все времена
бессмертной
Земли
помните!
К мерцающим звёздам
ведя корабли, -
о погибших
помните!
Встречайте
трепетную весну,
люди Земли.
Убейте
войну,
прокляните
войну,
люди Земли!
Мечту пронесите
через года
и жизнью
наполните!..
Но о тех,
кто уже не придёт
никогда, -
заклинаю, -
помните!