Читали историю из дневника Анатолия Москвина, "Мертвая невеста"? Что думаете по этому поводу?

Анатолий Москвин, арестованный за надругательство над телами умерших, до сих пор был известен как историк-некрополист. Летом 2011 года нижегородский юрист Алексей Есин основал газету «Некролог», в которой еженедельно размещал списки нижегородцев, умерших за неделю, некрологи и краеведческие материалы по этой теме. В номере от 26.10.2011 Москвин рассказал о своей детской травме, которая, возможно, повлияла на его некрологические увлечения. FederalPost приводит эту статью полностью.

"Мертвая невеста" Анатолия Москвина

«4 марта 1979 года наша школа №184 занималась сбором макулатуры. Мы ходили по подъездам, звонили во все двери и требовали старых бумаг для третьего звена. Около одного из подъездов стояла крышка гроба: накануне нам уже сказали, что в соседней школе погибла девочка.

Произошло это так. 11-летняя Наташа Петрова принимала ванну, и в этот момент отключили свет. Отец девочки, Анатолий, погиб еще в 1971 году, так что в квартире не было мужской руки, и женщины пользовались допотопной переноской. Вскоре напряжение опять подали. Выходя из ванной, Наташа концом мокрого полотенца задела об оголенный провод и мгновенно скончалась от разряда.

...Выйдя из подъезда с кипами макулатуры, мы попали прямо на вынос. Видимо, мать Наташи была членом какой-то секты. Начать с того, что на похоронах не было никого из одноклассников, зато пришло несколько десяткой женщин и мужчин в черных одеждах. Все они держали горящие свечки и что-то заунывно пели не по-русски.

Чувствуя, что совершили преступление — а мы украли чужую макулатуру — мы постарались улепетнуть со страшного места. Заметив нас, за нами в погоню бросилось несколько мужиков. Вскоре меня схватили за плечо. Меня, трясущегося от страха, подвели к черному сборищу. Пение прекратилось.

Заплаканная женщина — видимо, мать покойной — подала мне крупное венгерское яблоко и поцеловала в лоб. Она подвела меня к гробу и пообещав много конфет, апельсинов и денег, велела целовать покойницу. Я залился слезами, умолял отпустить, но сектантки настаивали. Все снова запели молитвы на непонятном мне языке, а кто-то взрослый с силой пригнул мою голову к восковому лбу девочки в кружевном чепчике. Мне не оставалось ничего другого, как поцеловать куда приказано.

Так я сделал раз, другой и третий, меня ободрили и велели повторять за начетчицей длинное заклинание на старорусском языке. Несколько выражений из него намертво врезались в мою память - «я могла дочь породить, я могу от всех бед пособить».

Когда заговор закончился, мне велели взять свечку и покапать воском на грудь Наташиного синего, с красной оторочкой платьица. Затем мне подали два стертых медных кольца, велели одно насадить мертвой невесте на палец, другое надели на палец мне. Не выпуская моей руки, они двинулись к автобусу. Мы отправились на кладбище. По дороге женщина взяла с меня честное пионерское слово никому, по крайней мере сорок дней, не рассказывать об этом происшествии.

Первый ком глины бросила мать, второй поручили бросить мне.Потом нас привезли к тому же подъезду, и мне вернули портфель, в который насовали каких-то платков и тряпок. Мне насыпали полные карманы, вручили авоську фруктов и дали бумажку в десять рублей. Я за первым же поворотом выкинул колечко и платки в снег. На 10 рублей я накупил книг про животных и монгольских марок.

Ближе к концу учебного года мертвая Наташа начала сниться мне чуть ли не каждую ночь, распевая нескладные песенки. Дальше моя мертвая невеста потребовала от меня — во сне — чтобы я начал изучать магию и обещала научить меня всему. Требовалось лишь мое согласие. Я, естественно, был против. Летом я уехал в деревню, и ночные «посещения» прекратились.