В зарю немецкие солдаты Угнали маму со двора, Совсем одна под крышей хаты Осталась девочка. Одна! Она запомнила едва ли, Как ночью немцев принесло, Как страшно женщины кричали, А к утру вымерло село.
Нет! Если горе даже рядом, И даже смерть недалеко, Их разглядеть ребячьим взглядом Не так-то просто и легко. Котёнка за уши таская Возилась девочка в углу, И кукла, кукла городская Сидела рядом, на полу.
Её, красотку в платье тонком, В оборках с ног до головы, Отец, на зависть всем девчонкам, Привёз наверно из Москвы! Итак, о немцах в день весенний забыла девочка давно, Как вдруг они ворвались в сени, Прикладом вышибли окно.
Как волки рыскали по хате, Хвалясь награбленным добром, Сорвали простыню с кровати, Сундук взломали топором. Потом пошли, окончив дело. Один, берясь уже за дверь, Вернулся. Девочка глядела, Ждала, ну что же он теперь?
Он к ней шагал потехи ради, Иль так от жадности, спьяна, Он куклу взял у ней не глядя, Тогда она... Она заплакала сначала Но от обиды этой вдруг На немца грозно закричала И куклу вырвала из рук.
Тогда по солнечному полу, Вином и злобой распалён Он к ней шагнул, большой, тяжёлый, И хрипло выругался он... Лишь крепче стиснули ручонки Кудрявый кукольный парик... И был тот крик по-заячьи тонкий, Последний крик... ребячий крик...
И стало тихо... Билась в хате Большая муха о стекло. На косы куклы и на платье Немного крови натекло. Но немец взял её обратно, И сунул в глубину мешка. Затем он вытер аккуратно, До блеска лезвие штыка.
Потом он вышел..., худенькое тело Толкнув нетвёрдою ногой. И как бы я тогда хотела Быть рядом, с маленькой, с тобой, Чтоб ты могла прижаться к маме, А я, не помня ничего, Могла хоть голыми руками Убить его, убить его!
В зарю немецкие солдаты
Угнали маму со двора,
Совсем одна под крышей хаты
Осталась девочка. Одна!
Она запомнила едва ли,
Как ночью немцев принесло,
Как страшно женщины кричали,
А к утру вымерло село.
Нет! Если горе даже рядом,
И даже смерть недалеко,
Их разглядеть ребячьим взглядом
Не так-то просто и легко.
Котёнка за уши таская
Возилась девочка в углу,
И кукла, кукла городская
Сидела рядом, на полу.
Её, красотку в платье тонком,
В оборках с ног до головы,
Отец, на зависть всем девчонкам,
Привёз наверно из Москвы!
Итак, о немцах в день весенний
забыла девочка давно,
Как вдруг они ворвались в сени,
Прикладом вышибли окно.
Как волки рыскали по хате,
Хвалясь награбленным добром,
Сорвали простыню с кровати,
Сундук взломали топором.
Потом пошли, окончив дело.
Один, берясь уже за дверь,
Вернулся. Девочка глядела,
Ждала, ну что же он теперь?
Он к ней шагал потехи ради,
Иль так от жадности, спьяна,
Он куклу взял у ней не глядя,
Тогда она...
Она заплакала сначала
Но от обиды этой вдруг
На немца грозно закричала
И куклу вырвала из рук.
Тогда по солнечному полу,
Вином и злобой распалён
Он к ней шагнул, большой, тяжёлый,
И хрипло выругался он...
Лишь крепче стиснули ручонки
Кудрявый кукольный парик...
И был тот крик по-заячьи тонкий,
Последний крик... ребячий крик...
И стало тихо... Билась в хате
Большая муха о стекло.
На косы куклы и на платье
Немного крови натекло.
Но немец взял её обратно,
И сунул в глубину мешка.
Затем он вытер аккуратно,
До блеска лезвие штыка.
Потом он вышел..., худенькое тело
Толкнув нетвёрдою ногой.
И как бы я тогда хотела
Быть рядом, с маленькой, с тобой,
Чтоб ты могла прижаться к маме,
А я, не помня ничего,
Могла хоть голыми руками
Убить его, убить его!