Можно ли назвать сон великого киевского князя вещим. Слово о полку Игореве. И не втирайте мне дичь про коня и змею.

Если со среды на четверг, то вещий.

Это про Игоря:

В ранешное время было мало слов. Изъяснялись, главным образом, жестами и разными звуками. А полки уже были и ими надо было командовать. У нас же это любят, командовать. Вот и выискался один, Игорем его звали, по отчеству Пафнутьевич. Шибко любил командовать: как было заорёт на всю площадь "Стройся, быдло немытое, мать таку-то"! Шибко его боялись, больно уж грозный он был, глазами сверкал, яко бычина колхозный, да и матькался также, как сейчас школота. Весь простой люд его знал и слагал про его былины. А когда уж Пушкин народился и появился у него талант, тогда сам Бог ему велел написать про Игоря Слово. Вот он и написал, а чего там накулякано, он и сам не понял. Вам и подавно не понять!

А это про коня и змею:

Вещий Олег жил в Киеве в 18-ом веке на седьмом этаже с кухаркой Пелагеей Пантелеевной Горемыкиной, уроженкой хутора святого Якова. Жили они бедно. Но однажды фортуна улыбнулась им: на Украину напали польские шляхтичи и Олега забрили в рекруты. Пелагея недолго кручинилась, 3 дня проревела и отдалась на сеновале конопатому батьке Махно, который как раз проезжал мимо хутора и заехавший попросить воды испить. Про это прослышал кузнец Вакула, проживающий в станице, намотал на ус и вскорости, когда и его так же забрали служить Порошенко, и попавшему в ту же часть с лошадями, где Олег чистил Авгиевы конюшни, рассказал Олегу о грехопадении Пелагеи. Тот взбеленился, сел на серую кобылу и поскакал на свой хутор чихонастить моську своей неверной супружнице. Прискакал на 8-ой день, зашёл в хату и видит: на столе сидит котэ и чавкает позавчерашним борщом, а Пелагея моет ноги куриные, чтобы сварить из них курячий суп, чтобы накормить кого Бог пошлёт с пятницы на вторник. Сверкнув грозными очами, Олег выхватил из её рук курячью лапу и давай гоняться за котярой, который, видишь ли, соизволил вылакать всю миску, оставив без ужина законного супруга, мать его. Разозлясь на котега и ещё не остудив свой гнев, досталось и Пелагее, заехав той промеж бестыжих шаров. "Всё, развод--вскричал Олег--завтра же пойдём в Сельсовет и разраспишемся, поросёнка себе забираю". Заголосила благим матом Пелагея и прокляла Олега всякими буквами, в конце тихо прошептала: " Да чтоб тебя змеюка укусила, чтоб ты пропал, ирод такой-сякой, Обамовский придурок и шкурятский обломок на постном масле! " Нехотя поднималось солнце над хутором, суля зной и малый удой у тощих коровёшек, лениво плетущихся на поскотину под несмолкаемые матерки убогого Кузьки-раскатай губу. Олег, галопом несущийся по африканской саванне, мечтал только об одном: как он приедет в свой окоп, возьмёт пулемёт и снесёт башки всем Сомалийским бандитам, а заодно и проклятым москалям с ихней колбасой без сала, которое уже давно съели китайские прихвостни, понастроившие свои теплицы меж окопов и продающие свои огурцы за не пойми сколько--"Сикока дашь! " На четвёртый день у Олега исдох конь и что теперь делать, он не знал, поэтому он сел на кактус и заревел хуже горькой редьки. Из под коня вылезла змея, потревоженная не пойми чем и увидев, не пойми что, вонзила свои зубы в пойми чего--Олегов зад. Бесшумно, распластав огромные крылья, над пустыней парил ястреб-лошадятник, выжидая, когда окочурится не пойми что около вполне понятного кого. Так дурацки закончилась воинская служба Олега, призванного Ясером Арафатом в 1785 году под начало пана Порошенко, войско которого разбежалось от наглости китайцев и вечной нехватки сала.

А мне вспомнилась танка из классиков "У Петра Великого близких нету никого ..."
Там памятник ...впрочем, такие же аллюзии вызывает Георгий Победоносец, опять змея с лошадью ...помнится этого всадника некий академик называл Ездецом и упорно отрицал в нем личность Св. Егория храброго ...

Хмурым осенним днем в лето 6420 от сотворения мира на холмах близ Киева по вине не родившегося еще в ту пору преподобного Нестора срывалось историческое событие.
- В тридцать три главы летописца мать! - в сердцах выбранился Вещий Олег, приподнимая ногу и разглядывая сапог. - Даже и не прокусила! У, гадюка!..
Змея испуганно пригнула точеную треугольную головку и, пресмыкаясь от неловкости, снова заползла в конский череп.
- Да не одолеть ей княжьего сапога... -покашливая, вступился за оплошавшего гада боярин. - Кожу-то, чай, на совесть дубили... Вот ежели бы кобру сюда индийскую! Та, сказывают, на дыбки встает - выше голенища. Могла бы и за коленку уклюнуть... Стопа, колено - все едино нога...
- Эва! - сердито подивился князь. - Где ж ты под Киевом кобру-то сыщешь? - Насупился Вещий, помыслил. - Может, длань на череп возложить?
- Писано, что ногу... -кряхтя, напомнил другой боярин.
- Или старый сапог надеть, с дыркой?.. -окончательно расстроившись, прикинул Олег.
Бояре в сомнении уставили брады, неодобрительно закачали горлатными шапками.
- Невместно, княже...
Высунувшаяся было из конской глазницы змея тоже приуныла и вяло втянулась обратно. Того и гляди в спячку впадет: не лето, чай, - осень.
Вещий Олег оглянулся. На холмах толпились изрядно озябшие киевляне. Там уже все было готово к погребению и великому плачу.
- Пишут - сами не знают чего... -проворчал он. - Ладно! Босиком наступлю. Пусть сами как хотят, так потом и толкуют...
Сел на услужливо подставленный ременчатый стул и, сняв с правой ноги сапог, с досадой принялся разматывать портянку.

Людмила, вещий он потому, что сбылся.