Скиньте грустные стихи про собак...

Кота купать совсем не надо.
Собака ж, если не купать,
На третий день начнет вонять.
Как грешник, изгнанный из ада.

Собака скачет, как мартышка:
«Ура! Гулять! Идем гулять! »
А кот не требует излишков:
Поел, попил и - снова спать.

Кот чистоплотен от природы.
Собака, выйдя на бульвар,
Тотчас «кладет» на тротуар -
Порода есть иль нет породы.

Кот - утонченная натура,
Не порезвитесь вы с котом,
Ведь у кота губа не дура,
Он не спешит вилять хвостом.

Собака, вас лаская взглядом,
Исполнит, что ни прикажи:
«Сидеть!» , «Лежать!» , «Гуляй!» , «Служи! »
И вечно будет с вами рядом.

Мурлычет кот. Собака лает.
Кот, изумрудный щуря глаз,
Себя любить вам позволяет,
Собака ж просто любит вас.. .

Тёплый вечер входил в тишину Комарова,
И не ново нам было встречать его врозь.
Я тебе постелил мягкий лапник еловый
И земли бросил тёплую горсть.

Будут сосны шуметь, ветер дунет с залива,
Где ты белой стрелой белых чаек гонял.
И я помню твой смех - он всегда был счастливым,
Ведь ни в чём ты отказа не знал.

Беспокоен и тревожен сон,
Не всегда безмятежно жить.
Я проснусь - ты в моё лицо
Тёплым носом своим уткнись.

Как сбежать мне от дикой негаснущей боли
И куда, если в круге мирском пустота?
Боже, как я любил, возвращаясь с гастролей,
Встретить белый пропеллер хвоста.

А ты однажды мне рассказал,
Что наступит чудесный миг,
И разбудит мои глаза
Твой шершавый лизун-язык.

Знает Бог лишь один, как мы весело жили,
Целовались и дрались в высокой траве.
Я мечтал, чтоб ты спел у меня на могиле,
А так вышло, я взвыл на твоей.

Это песня "Лаки" Розенбаума. Он про своего бультерьера...

В тот пасмурный день, оказавшись не дома,
Понял пёс, что ласки ему не видать.
Ну за что? Я не сделал ничего плохого,
Чтоб отправит меня одного, в этот мир помирать.

Виляя хвостиком, смотря в глаза, просил поесть,
Своим печальным взором.
В ответ насмешки, и глухой удар,
По израненной плоти беспризорного.

Собачьи глаза смотрели ввысь,
Как будто прося о помощи.
И выл он на холодную луну,
От голода и безысходности.

Поплёлся пёс, куда глаза глядят,
Блестящие от слёз. Устал.
И не увидел тех весенних гроз,
О которых всегда мечтал.

Прилёг, закрыл глаза,
И потихоньку умирал.
А на утро, плакал по нему
Один лишь дождь.

На асфальте сидит дворняга,
В клочьях шерсть, и в глазах печаль,
Солнце жжет, хочет пить бедняга…
Но прохожим его не жаль.

Все в заботах своих погрязли,
Да и я-то сама, как все…
Дома лают свои собаки.
… Плачет сердце об этом псе.

Да была бы я побогаче,
Я б забрала тебя с собой! …
Это горе твое собачье
Отняло у меня покой.

Мне глаза твои снятся ночью,
Что помочь тебе не смогла…
Не вмешалась в судьбу собачью,
Пожалела… , но не взяла.

Обращаясь с собакой гадко,
Гадим в душу самим себе…
Сердце, не было б ты жестоко,
Сколько б света нашлось в тебе!

Вера Инбер

СЕТТЕР ДЖЕК

Собачье сердце устроено так:
Полюбило — значит, навек!
Был славный малый и не дурак
Ирландский сеттер Джек.

Как полагается, был он рыж,
По лапам оброс бахромой,
Коты и кошки окрестных крыш
Называли его чумой.

Клеенчатый нос рылся в траве,
Вынюхивал влажный грунт;
Уши висели, как замшевые,
И каждое весило фунт.

Касательно всяких собачьих дел
Совесть была чиста.
Хозяина Джек любил и жалел,
Что нет у него хвоста.

В первый раз на аэродром
Он пришел зимой, в снег.
Хозяин сказал: «Не теперь, потом
Полетишь и ты, Джек! »

Биплан взметнул снежную пыль,
У Джека — ноги врозь:
«Если это автомобиль,
То как же оно поднялось? »

Но тут у Джека замер дух:
Хозяин взмыл над людьми.
Джек сказал: «Одно из двух —
Останься или возьми! »

Но его хозяин все выше лез,
Треща, как стрекоза.
Джек смотрел, и вода небес
Заливала ему глаза.

Люди, не заботясь о псе,
Возились у машин.
Джек думал: «Зачем все,
Если нужен один? »

Прошло бесконечно много лет
(По часам пятнадцать минут) ,
Сел в снег летучий предмет,
Хозяин был снова тут.. .

Пришли весною. Воздушный причал
Был бессолнечно-сер.
Хозяин надел шлем и сказал:
«Сядьте и вы, сэр! »

Джек вздохнул, почесал бок,
Сел, облизнулся, и в путь!
Взглянул вниз и больше не смог, —
Такая напала жуть.

«Земля бежит от меня так,
Будто я ее съем.
Люди не крупнее собак,
А собак не видно совсем» .

Хозяин смеется. Джек смущен
И думает: «Я свинья:
Если это может он,
Значит, могу и я» .

После чего спокойнее стал
И, повизгивая слегка,
Только судорожно зевал
И лаял на облака.

Солнце, скрытое до сих пор,
Согрело одно крыло.
Но почему задохнулся мотор?
Но что произошло?

Но почему земля опять
Стала так близка?
Но почему начала дрожать
Кожаная рука?

Ветер свистел, выл, сек
По полным слез глазам.
Хозяин крикнул: «Прыгай, Джек,
Потому что.. . ты видишь сам! »

Но Джек, припав к нему головой
И сам дрожа весь,
Успел сказать: «Господин мой,
Я останусь здесь... »

На земле уже полумертвый нос
Положил на труп Джек,
И люди сказали: «Был пес,
А умер, как человек».

Б. Заходер

Как же это, собачий ты сын?
Где хвалёная верность твоя?
Как посмел забежать ты, один,
В отдалённые эти края?
В те края, где теряется след,
В те края, где зови, не зови,
Ни ответа, ни отзыва нет
Никому... .
Даже нашей любви... .
Там, откуда дороги назад
Не найти и собачьимчутьём,
Позабудешь ты намертво, брат,
О хозяине старом своём... .
А хозяину жизнь не мила,
Сердце, сволочь, болит и болит.. .
Вот такие то, рыжий, дела,
А хозяин скулит, и скулит

Уже пятый день пошел, как с нами хозяйки нет.
Ушла как обычно днем, а вечером не пришла.
А после чужая девчонка открыла дверь.
Обшарила все шкафы и кольцо её унесла.
И Пес конечно лаял и поднял собачий хай.
От любой чужачки готов защищать порог.
Но что может сделать один лишь собачий лай?
А цепь натянута так, что б укусить не мог.
Как только стемнеет, то во дворе за окном
Каждую ночь Пес начинает выть на Луну.
Ах, хозяйка, и дом без тебя - не дом.
Без тебя так грустно одним, и мне и ему.
Псу легче: Он может хотя б повыть
А нам не положено выть будь ты хоть крысодав
Потому, я просто жду тебя у двери
С другой стороны ждет Пес, горло к небу задрав.
А та, что приходит днем, к полудню ближе, на час
Варит нам, что попроще и палкой своей стучит
По-своему, знаю тоже жалеет и любит нас
Но, знаешь, хозяйка, всё же она не ты.
Ты только вернись, я кошачье слово даю,
Что ниток путать не буду, и старый верну клубок.
Не будут будить с утра и рыбу клянчить свою.
Вернись, без тебя наш дом печален и одинок.
Какой же дурак придумал, что кошки любят лишь дом?
И что на верность способны одни дворовые псы?
Неправда всё это, а правда одна и в том,
Что мы оба ждем тебя так, как не ждем весны.
Ты где б не была, вспоминай хозяйка о нас
Вспомни, как прошлым летом, я чуть не откинул лап
Как ты сидела со мной, двое суток, за часом час.
Ведь выжил же я тогда, хоть был как котенок слаб.
А Пес? Ты его принесла щенком.
Едва прозревший, и с отбитой задней ногой
Сама вскормила его из бутылочки молоком
Он тоже выжил и вырос: лохматый, большой и злой.
По твоим годам, мне скоро сто двадцать лет,
А ты, почти что вдвое младше меня.
Не вздумай первой уйти, забудь даже слово «смерть» .
Сама ж говорила, что не можешь без нас и дня.
Знаешь, хозяйка, у собак и кошек есть тоже Бог.
Он не носит белых одежд и не был распят на кресте.
Но, каждый знает из нас: когда придешь на порог
Кто встретит тебя, на той, последней черте.
Так вот, напоследок, тебе хозяйка скажу:
Вчера, в полнолунье я крысу ему отнес
За то, что б были мы неразлучны в этом и в том краю
А в форточку видел – любимую косточку вырыл Пес.

(с) Viyka

Его купила девушка на птичке.
Щенок был счастлив и хотел лизнуть.
Его продавший скупщик по привычке
Взяв деньги, постарался улизнуть.

Она была в восторге, улыбалась.
Он быстро рос весёлым, не больным.
Но с ним она совсем не занималась.
Он вырос бестолковым и шальным…

Был баловнем, повесой, шалопаем.
Он всех любил и не имел врагов.
Встречал и провожал хозяйку лаем.
И терпеливо ждал её шагов.

Хозяйке нравилось, когда они гуляли,
Что замечают все теперь её.
А если к ней когда-то приставали,
Пес смело заступался за неё.

Ему дрессуры трудно доставались.
Он всех любил. И всех хотел лизнуть.
От всех команд, которые давались,
Всегда старался тихо улизнуть.

Тогда хозяйка в клуб вступить решила.
Чтоб на вопросы все найти ответ.
На выставку пойти с ним поспешила.
Ведь он красавец – в этом спору нет.

На выставке он в ринге шел последним.
Он рад был всем и поводок тянул.
Судья сказал, оценку дав соседним,
Что до стандарта он не дотянул.

Там всем подарки разные дарили,
И с ринга не ушел никто пустой.
Его же с ринга просто удалили.
Сказали, непородный он… - простой.

Сказали, что ходить он не умеет.
Что хэндлер из хозяйки – никакой.
И что судья понятий не имеет.
Представлен пес породы был какой.

Она его от злости отхлестала…
А он чудак понять никак не мог.
За что его любить та перестала.
И угодить хотел, как только мог.

Сначала его думала продать.
Потом хорошие искала руки…
Потом решила хоть куда отдать…
Кому угодно лишь бы на поруки…

Опять попал он к скупщикам на птичке…
Пес всех любил… И всех хотел лизнуть…
Смахнув слезу рукою по привычке…
Хозяйка поспешила улизнуть...

Пес вырывался и истошно выл.
Был бит жестоко и неоднократно.
Но всё равно хозяйку не забыл.
Скулил и выл… и звал её обратно.

А скупщик с ним жестоко обращался…
И дал понять: собачья жизнь - не рай….
Но через пару дней с ним распрощался,
Продав кому-то охранять сарай.

Пес всех любил… и охранять не мог …
Он только выл с тоски на всю округу…
Терпел хозяин новый сколько мог…
Потом отвел к ветеринару другу…

Над псом склонился со шприцом детина...
Чтобы закончить пса короткий путь.
И равнодушно дозу ДЕТИЛИНА
Вколол собаке, предложив уснуть…

А пес лизал протянутые руки.
Как будто он людей благодарил.
За избавление его от муки,
Жить без хозяйки, что боготворил…
Надеюсь, всем ответ держать придется.
За то, что каждый в жизни натворил.
И нам когда-то встретить доведется
Тех, кто при жизни нас боготворил.

В ответе мы за тех, кого учили!
За тех, кого разводим продаём
За тех, кого когда-то приручили!
За тех, кого так часто предаём…

Друзей не выбирают ради моды.
Ведь красота душевная без лиц.
И верность не зависит от породы.
А преданность собачья без границ…

Глаза собаки - капли янтаря.
В них грусть и радость, преданность и ласка.
Они не льстят, прикрывшись пошлой маской,
они не лгут и не болтают зря.

Не счесть в них света, нежности, тепла.
Они смешливы в радости щенячьей.
И так верны в любви своей собачьей,
насколько грудь вместить ее смогла.

до слёз довели);!

* * *

В зимнем парке, когда поутихнет метель,
На аллеи выходят бродячие псы -
Словно ищут себе поудобней постель,
С ускользающим небом сверяя часы.

В каменеющий снег их вмерзают следы,
И они, как хозяева жизни своей,
Плачут, воют, скулят - на любые лады,
Засыпая под кровом еловых ветвей...

Им не страшен морозного ветра поток,
Им не страшен идущий во тьме человек,
Мир для маленьких стай безнадёжно-жесток,
Хоть на долгую ночь согревает их снег.

Не тревожит их сон зависающий рёв
Электричек, летящих на север, за мост.
Вожаки покидают провалы дворов -
Пить манящую кровь галактических звёзд...

Эти древние общества прав и свобод
Устремляются в ночь, за своим вожаком -
И не знают печали, стыда и забот,
Не нуждаясь из нашего мира ни в ком!

Только чуткая смерть их понять норовит,
И утешить спешит, и сулит им покой,
Точно скульптор, мгновенно меняя их вид
Неподвижной и твёрдой, но лёгкой рукой...

Григорий КНЯЗЕВ
(Великий Новгород)