Ваша бабушка любила Познера?

Познер нравился моей бабушке. Она им восхищалась.
Почему-то она называла его Певзнер. Ой, какой же умный этот Певзнер! - говорила бабушка, глядя на ещё сравнительно молодого, но уже весьма лысого Познера. Моя бабушка была добрая и глупая сосудистая старушка. Среди тех, кто нравился моей бабушке, были: Янина Жеймо (Золушка - лупоглазая польская еврейка), Зейнаб Ханларова (жирная усатая дама, певшая азербайджанские песни голосом, сравнимым со звуком циркулярной пилы, напоровшейся на гвоздь), Иракли Андроников (весьма интеллигентный грузин, любивший поболтать), Столяров (не 7 пядей во лбу русский богатырь с ямочками на щеках, дважды Иван церевич СССР), Жванецкий (подкожный местечковый паразит, вполне себе стивенкинговский клоун, который, смеша, забирает душу у зрителя), Стахан и Йошпе (это была такая опереточная парочка, состоявшая из обтёсанного улыбчивого узбека, косого, как Чойбалсан, и ашкеназской губастой и очкастой аидки, исполнявшая куплеты за родину и демонстрировавшая всем нелицемерный интернационализм), Окуджава, блеявший тоскливым голоском про виноградную косточку (так навязчиво, что можно подумать - виноград размножают именно так, а не черенками) и Брежнев. Брежнев бабушке нравился особенно. Бывало, слушает она Брежнева, и, в какой нибудь трагический момент, например, после фразы: Мы братскую Польшу в обиду гм-гм, не дадим! Бабушка поворачивалась ко мне и говорила: Как он устал! Столько работает! Без отпуска! Не дают отдохнуть человеку! - и цокала языком, делая тревожное лицо. Должен отметить - вкус у бабушки был большой и развесистый, и в приверженности какому-то определённому стилю её упрекнуть было невозможно. Я же все эти бабушкины креатуры ненавидел всей душой. Однажды пришёл дядя Яша к нам в гости. Был он человеком презиравшим советскую культуру. Шутка ли, сидеть в тюрьме 25 лет? Ясно, что советским патриотом, как и интернационалистом, он не был. Сидим, пьём чай. Дядя Яша извлекал из кармана фляжку коньяка "Апшерон" и виртуозным движением наливал в чай - мне и себе. Бабушка не замечала. По телевизору показывали Янину Жеймо, которая пела песенку Золушки.
- Янина Мурло! - сказал я.
- Да ну. Янина Бревно. Я знал одного босяка из-под Сувалок. Я засмеялся.
- Ша! Я знал босяка из-под Сувалок, так он ей подсовывал в копилку. И говорил, бревно как есть бревно.
- Что подсовывал?
- Ну, штуп ей делал. Нашампуривал. Тарабанил.
- Янина Бельмо!
- Где тут смешно?
- Свинина Хайло!
- Скотина Западло!
- Так я ему и говорил: тебе шо, не западло, Жоржик Борман?
Бабушка ничего не слышала, вперившись в телевизор.
- Мудина Мудло!
- Пердолина Фуфло!
Последнее я сказал слишком громко и бабушка повернулась. Она, впрочем, сами слова бранные не услыхала, но нахмурилась.
- Яша, ты чему его учишь?
- Физике. И ещё химии.
Бабушка отвернулась. Посмеялись. Дядя Яша вытащил ещё фляжку, снова долил. Чашки постепенно приобрели содержимое в виде практически неразбавленного спиртного напитка. Дядя Яша рассказал какую-то душеспасительную историю, как в 54-м году "одну жабу в белое одели, потому что был крысой, но не человеком". И тут, надо же, стали показывать Познера. Ой, Певзнер, какой же он умный! - сказала тут бабушка свою обычную фразу. Познер, улыбчивый, как всегда, обличал пороки американского общества. Был он весь в модном костюмчике. Брюки были клёш, как у Африк Симона. И тут дядя Яша сказал кратко.
- Вошь цветная!
Вот много лет прошло и уже нет ни дяди Яши, ни бабушки, я сам уже савсем не юноша, а Познер всё тот же: улыбчивый, интеллигентный, обличает он уже не пороки американского капитализма, а русских и Россию, костюм у него так же модный, но брюки зауженные. А я всё думаю, что вошь он цветная, этот Певзнер.