Тема "Санитария и гигиена тела" в русской классике

Пушкин, из поэмы "Руслан и Людмила":

Но прежде юношу ведут
К великолепной русской бане.
Уж волны дымные текут
В ее серебряные чаны,
И брызжут хладные фонтаны;
Разостлан роскошью ковер;
На нем усталый хан ложится;
Прозрачный пар над ним клубится
----------------
Из рассказа А. П. Чехова "В бане"
- Эй, ты фигура! - крикнул толстый, белотелый господин, завидев в тумане высокого и тощего человека с жиденькой бородкой и с большим медным крестом на груди. - Поддай пару!
- Я, ваше высокородие, не банщик, я цирюльник-с. Не мое дело пар поддавать. Не прикажите ли кровососные баночки поставить?
Толстый господин погладил себя по багровым бедрам, подумал и сказал:
- Банки? Пожалуй, поставь. Спешить мне некуда.
- Я вас помню, ваше благородие, - начал цирюльник, ставя одиннадцатую банку. - Вы у нас в прошлую субботу изволили мыться, и тогда же еще я вам мозоли срезывал.

че?

Чехов. В бане.
Чехов. Крыжовник.
Пушкин. Евгений Онегин (глава I строфа XXIII, глава IV строфа XLIV).
Пушкин. Путешествие в Арзрум (глава II).
Осоргин. Волосочес.
Твардовский. Теркин в бане.

Лев Толстой, "Война и мир" (подготовка к балу):
"Всё существенное уже было сделано: ноги, руки, шея, уши были уже особенно старательно, по-бальному, вымыты, надушены и напудрены; обуты уже были шёлковые ажурные чулки и белые атласные башмаки с бантиками; прически были почти окончены".
"Перонская была уже готова. Несмотря на её старость и некрасивость, у неёпроисходило точно то же, что у Ростовых, хотя не с такой торопливостью (для неё это было дело привычное), но так же было надушено, вымыто, напудрено старое, некрасивое тело, так же старательно промыто за ушами, и даже так же, как у Ростовых, старая горничная восторженно любовалась нарядом своей госпожи, когда она в жёлтом платье с шифром вышла в гостиную".

... -Готово, - сказал парикмахер, сдергивая с Вани полотенце. - Любуйся.
Ваня открыл глаза и увидел перед собой маленькое зеркало, оклеенное позади обоями, а в зеркале - чужого, но вместе с тем странно знакомого мальчика со светлой голой головкой, крупными ушами, крошечной льняной челочкой и радостно раскрытыми синими глазами.
Ваня погладил себя холодной ладонью по горячей голове, отчего и ладони и голове стало щекотно.
- Чубчик! - восхищенно прошептал мальчик и тронул пальцем шелковистые волосики.
- Не чубчик, а челочка, - наставительно сказал Биденко.
- Пускай челочка, - с нежной улыбкой согласился Ваня.
- Ну, а теперь, брат, в баньку!
Пока знаменитый мастер заворачивал инструменты в полотенце, пока он затем выпивал честно заработанные сто граммов и закусывал, Горбунов и Биденко повели мальчика в баню.
Хотя банька эта была устроена в маленьком немецком блиндаже и состояла из печки, сделанной из железной бочки, и казана, сделанного тоже из железной бочки, так что горячая вода немного попахивала бензином, но для Вани, не мывшегося уже три года, эта банька показалась раем.
Оба дружка - Горбунов и Биденко - знали толк в банях. Они сами любили париться, да и других любили хорошенько попарить.
Они вымыли мальчика на славу.
Для такого случая Горбунов не пожалел куска душистого мыла, которое уже два года лежало у него на дне вещевого мешка, ожидая своего часа. А Биденко добыл у земляков из батальона капитана Ахунбаева рогожи и нащипал из нее отличной мочалы.
Что касается березовых веников, то, к немалому изумлению Вани, они тоже нашлись у запасливого Горбунова.
В бане горел фонарь "летучая мышь".
В жарком, туманном воздухе, насыщенном крепким духом распаренного березового листа, оба разведчика двигались вокруг мальчика наклоняя головы, чтобы не стукнуться о бревенчатый потолок.
Их богатырские тени, как балки, пробивали туман.
В какие-нибудь полчаса они так лихо обработали Ваню, что он весь был совершенно чистый, ярко-красный и, казалось, светился насквозь, как раскаленная железная печка.
Но, конечно, добиться этого было не так-то легко. Биденко и Горбунов употребили все свои богатырские силы, для того чтобы смыть с мальчика трехлетнюю грязь. Они по очереди терли ему спину рогожной мочалой, они покрывали его тело душистой мыльной пеной, они обливали его горячей водой из громадной консервной банки, они клали его на скользкую лавку и шлепали его в два веника, очень напоминая при этом кустарную деревянную игрушку "мужик и медведь", причем в особенности напоминал медведя голый Горбунов, весь как бы грубо сработанный долотом из липы.
В пяти водах пришлось мыть Ваню, и после каждой воды его снова мылили.
Первая вода потекла с него до того черная, что даже показалась синей, как чернила. Вторая вода была просто черная. Третья вода была серая. Четвертая - нежно-голубая. И лишь пятая вода, перламутровая, потекла по чистому телу, сияющему, как раковина.
- Ну, брат, намучились с тобой, сил нет, - сказал Горбунов, вытирая с лица пот. - Тебя, знаешь, брат, надо было скрести не мочалой, а, скорее всего, наждачной бумагой.