Как понять смысл начала текста: Дом Пуш­ки­на в Ми­хай­лов­ском хоть и музей, а живой.

(1)Дом Пуш­ки­на в Ми­хай­лов­ском хоть и музей, а живой. (2)От льна, цве­тов, яблок в пуш­кин­ских ком­на­тах все­гда пах­нет солн­цем, чи­сто­той. (3)Но есть и дру­гая сто­ро­на дела — че­ло­ве­че­ская. (4)Не вся­ко­му дано стать ис­тин­ным му­зей­ным ра­бот­ни­ком. (5)Этому на­учить­ся почти не­воз­мож­но. (6)Иной всю му­зей­ную науку одо­ле­ет, всё знает, умеет объ­яс­нить и разъ­яс­нить, что, как и по­че­му, но вещи в его руках не ожи­ва­ют, оста­ют­ся мёрт­вы­ми. (7)У дру­го­го — жизнь во всём, до чего он толь­ко до­тро­нет­ся. (8)Труд­но объ­яс­нить при­чи­ну этого уди­ви­тель­но­го яв­ле­ния, но это так.

(9)Много лет ра­бо­та­ла му­зей­ной смот­ри­тель­ни­цей Ми­хай­лов­ско­го про­стая кре­стьян­ская жен­щи­на Алек­сандра Фёдо­ров­на Фёдо­ро­ва. (10)Она дей­стви­тель­но была на­сто­я­щим му­зей­ным ра­бот­ни­ком, хотя не было у неё ни­ка­кой спе­ци­аль­ной под­го­тов­ки.

(11)По утрам, при­ве­дя музей в по­ря­док, лю­би­ла она са­дить­ся у окна самой па­мят­ной ком­на­ты — ка­би­не­та — и что-ни­будь ру­ко­дель­ни­ча­ла. (12)На­вер­ное, вот так же си­жи­ва­ла у окна и ста­рая няня Пуш­ки­на, Арина Ро­ди­о­нов­на. (13)Бы­ва­ло, про­хо­дишь с го­стя­ми по музею и слы­шишь: «А ведь она у вас со­всем как Арина Ро­ди­о­нов­на!» (14)И дей­стви­тель­но, она лю­би­ла Пуш­ки­на и всё пуш­кин­ское — его бу­ма­ги, книги, вещи — осо­бой, ма­те­рин­ской лю­бо­вью.

(15)В руках Алек­сан­дры Фёдо­ров­ны — «тёти Шуры», как звали её со­слу­жив­цы и по­се­ти­те­ли Ми­хай­лов­ско­го, — все­гда было добро, в них всё пре­об­ра­жа­лось и ожи­ва­ло. (16)Уби­ра­ла ли она ком­на­ты Пуш­ки­на, сти­ра­ла ли пыль с ме­бе­ли, со­став­ля­ла ли бу­ке­ты, рас­став­ля­ла ли цветы на столы и ко­мо­ды, — все­гда у неё по­лу­ча­лось де­лать это с душой, и все при­хо­див­шие в музей вос­кли­ца­ли: «Ах, как кра­си­во!»

(17)За два­дцать лет, что про­ра­бо­та­ла Алек­сандра Фёдо­ров­на в Ми­хай­лов­ском, она хо­ро­шо узна­ла, при каком свете лучше смот­реть ту или иную кар­ти­ну и как и чем можно чи­стить крас­ное де­ре­во, брон­зу, зер­ка­ла. (18)Ей не нужно было ука­зы­вать, как и что по­пра­вить, не пора ли за­ме­нить ва­силь­ки на ро­маш­ки. (19)Она сама всё ви­де­ла и де­ла­ла.

(20)Когда при­сту­пал к ра­бо­те в музее новый экс­кур­со­вод или мо­ло­дой сту­дент-прак­ти­кант — все они обя­за­тель­но про­си­ли тётю Шуру по­слу­шать их экс­кур­сию и ска­зать своё слово. (21)Ста­руш­ка вни­ма­тель­но слу­ша­ла, да­ва­ла со­ве­ты и почти ни­ко­гда не оши­ба­лась.

(22)По по­не­дель­ни­кам дом Пуш­ки­на обыч­но за­крыт для по­се­ти­те­лей — экс­кур­сан­ты всё равно при­хо­дят и сту­чат­ся в двери. (23)Если при­хо­ди­ли люди доб­рые, веж­ли­вые, ста­ру­ха со­гре­шит и впу­стит их в музей, толь­ко ска­жет: (24)«Сей­час всё при­бра­ла, полы вы­мы­ла. (25)Сни­май­те са­по­ги, идите уж быстрёхонь­ко». (26)И её слу­ша­лись и, сняв обувь, сми­рен­но вхо­ди­ли в дом Пуш­ки­на, слов­но в храм.

(27)Она об­ла­да­ла чу­дес­ным даром оста­нав­ли­вать время. (28)Про­во­дя людей по ком­на­там, да­ва­ла по­яс­не­ния. (29)Это не было экс­кур­си­ей, какие про­во­дят про­фес­си­о­наль­ные экс­кур­со­во­ды. (30)Это была ве­ли­ко­леп­ная на­род­ная сказ­ка.

(31)В ком­на­те няни она обыч­но чи­та­ла на­и­зусть пись­ма Арины Ро­ди­о­нов­ны, ко­то­рые няня пи­са­ла Пуш­ки­ну из Ми­хай­лов­ско­го, и в устах рас­сказ­чи­цы они зву­ча­ли осо­бен­но за­ду­шев­но.

(32)После её ухода Ми­хай­лов­ское слов­но оси­ро­те­ло. (33)Долго не ве­ри­лось, что нет уже среди нас ста­рой ня­нюш­ки, что уже не услы­шим мы её лас­ко­вых слов: (34)«Вот по­слу­шай, сынок, мой совет...».

(35)И прав, ко­неч­но, поэт М. А. Дудин, ко­то­рый ска­зал о ней: (36)«Алек­сандра Фёдо­ров­на — ис­тин­ное чудо».