отрывок из материнского поля?

Материнское поле

Мы заканчивали пахоту, когда вдруг на улице послышалась какая-то
беготня и шум.
Весь аил — конные, пешие, сгорбленные старики и старухи, дети,
раненые на костылях — все куда-то бежали.
На бегу передавали: «Эй, люди, солдаты возвращаются по домам,
на станцию прибыли два эшелона, там ребята со всех аилов»
Мы сбежались на окраину аила. Конные не слезали с седел,
пешие поднялись на пригорок у арыка. Мальчишки вскарабкались
на деревья. И все ждали и смотрели на дорогу. Каждый спрашивал себя:
кто вернется, а кто нет?
Один мальчишка вдруг крикнул с дерева: «Идут! Солдаты идут»
И все замерли, натянулись, как струны комуза, а потом все разом
глухо повторили: «Идут!» — и снова тихо. Очень тихо. На большаке
показалась бричка. Она резво катила по дороге, остановилась
на развилке, с брички соскочил солдат. Он взял свою шинель,
вещевой мешок, распрощался с возницей и зашагал в нашу сторону.
В толпе никто не проронил ни слова, все молча и удивленно
смотрели на дорогу, по которой шел всего лишь один солдат.
Он приближался, но никто из нас не двинулся с места.
На лицах людей застыло недоумение. Мы все еще ждали какого-
то чуда. Мы не верили своим глазам, потому что мы ожидали
не одного, а многих.
Солдат подходил все ближе и ближе, потом остановился в
нерешительности — тоже оробел, увидев на окраине аила
безмолвную толпу людей. Он, наверно, подумал, кто эти люди,
почему они молчат, почему стоят как вкопанные?
Может быть, они кого-то ждут? Солдат раза два оглянулся на дорогу,
но, кроме него, на ней не было ни души.
— Это мой брат! Аширалы! Аширалы! — И, сорвав с головы косынку,
кинулась к нему со всех ног.
Бог ее знает, как она его узнала, только крик ее, как выстрел, вывел
нас из оцепенения.
Какая-то могучая сила подхватила всех нас и понесла, как на крыльях.
Когда мы бежали к солдату, то мы несли вместе с собой всю
свою жизнь, все пережитое и выстраданное, наши муки ожидания
и наши бессонные ночи, наши поседевшие волосы, наших
постаревших девушек, наших вдов и сирот, наши слезы и стоны,
наше мужество несли мы солдату-победителю.
И он вдруг, поняв, что это встречают его, тоже побежал нам навстречу.
Конные первыми доскакали до солдата, на лету подхватили
его шинель и вещевой мешок, а самого взяли за руки с двух сторон.
О, Победа! Мы так долго ждали тебя. Здравствуй, Победа!
Здравствуй! Прости наши слезы! Прости мою невестку Алиман
за то, что она билась головой на груди Аширалы и спрашивала
его, тряся за плечи: «Где? Где мой Касым?»
Прости всех нас, Победа. Столько жертв мы принесли ради тебя.
Прости за наши крики: «Где остальные? Где мой? Где мой?
Где же все другие? Когда вернутся все?»
Прости солдата Аширалы за то, что он отвечал всем нам:
«Вернутся родные мои, все вернутся. Скоро вернутся, завтра вернутся».
Прости нас, Победа, прости. Обнимая и целуя Аширалы, я думала в
ту минуту о Джайнаке, о Маселбеке, о Касыме, о Суванкуле:
из них никто не вернулся. Прости меня, Победа…