Дополнен 3 года назад
Напольные часы, стоящие наверху в спальне, самым грустным тоном напомнили о неизбежном приближении брачной ночи. Сейчас надо только дождаться, пока утихнет шум в доме, незаметно выбраться из кладовки и нырнуть в окно. Так думал я, улыбаясь многочисленным гостям, поднимая один за другим бокалы в честь чужеземца по имени - Редько или Горько. Но кладовка, в которую я себя запер, была невидимой, в отличие от меня. Однако с каждым бокалом, и я становился менее заметным, и всё вокруг, куда-то поплыло.
Брачная ночь.
На протяжении всей ночи меня непрерывно посещали, казалось бы, бессвязные тревожные сны. Но, постоянно переплетаясь между собой, каждый из них пытался навязать только свой уникальный сюжет, в котором именно мне доверительно отводилась роль якобы соавтора и, таким образом, предоставлялся шанс самостоятельно обнаружить последовательную связь текущего кошмара с другими, ждущими своей очереди.
Увидев под утро, последний неясный короткий кошмар, я проснулся и взбрыкнул ногой. Потом ещё. Окончательно запутавшись в постельном белье, я не сдался.
Желая немедленно высвободиться, принялся разъярённо дёргать уже обеими ногами и, кажется, упёрся, на другом конце постели в мягкий массивный холм, будто ожившего одеяла. Что-то скрытое под ним, без всякой причины стало сообщать обо мне дурные, некрасивые и местами совсем неправдоподобные интимные подробности.
Приоткрыв один глаз, я прицелился пяткой, в это нагромождение вычурной брани и ткнул в него, что было силы, из соображений, имевших в своём контексте замысел, оборонительного характера. Подобное действие было продиктовано, в первую очередь желанием сохранить собственное достоинство и закрепить за собой доброе имя, а вовсе не то, что этот бугорок клеветал обо мне, заспанным женским голосом!
Дополнен 3 года назад
Наступила ожидаемая тишина, к которой медленно, не торопясь, подплыла и, как бы прислонилась, словно липкая болотная водоросль, необъяснимо тягостная тревога. Тогда я, открыл оба глаза и настороженно, приподнял голову. Идея приподнять голову, была досадным тактическим промахом.
Тут же выяснилось, что у массивного холма, на другом конце постели в запасе имелась своя пятка и не одна. На мгновение, ночную тьму осветила яркая вспышка света. Её источник представлял собой скопление множества радужных искр, стремительно летящих от центра, а непосредственным центром источника являлась моя голова. Синхронно с этой вспышкой я услышал, вокруг себя романтичное чириканье, переходящее в щебет с выходом на соло. После того, как салют искр в глазах и пение птиц в ушах, ослабевая затихли, с кавалерийским гулом по мне пробежал, как показалось табун диких свободолюбивых жеребцов, даже не заметивших моё тело, втоптанное ими в дорожную пыль. Однако я знал, что табун этот, имел в своём поголовье лишь одну дикую невоспитанную лошадь, безжалостные удары копыт которой, не оставляли сомнений в том, что прискакала она, скорее всего из неблагополучной семьи с дурной наследственностью.
Умело подтянув к себе ближайшую подушку, я использовал её в качестве щита. Затем, не теряя времени, дотянулся к другой, менее массивной подушке, ухватил её за уголок и замахнулся для решающего броска. Завязалась яростная безмолвная возня, где вместо слов были слышны лишь редкие повизгивания, одинокие вопли, глухие стоны и другие звуки, природа которых уходила корнями в насилие, и не имела ничего, даже отдалённо напоминающего звуки, порождённые любовной страстью или хотя бы взаимной симпатией.
Дополнен 3 года назад
Продолжая сохранять достоинство, я обессилено сполз с постели на пол, прихватив с собой одеяло и будучи уже внизу, моментально накрылся им, обеспечив себе долгожданные минуты покоя. Только тогда я осознал, какая, чёрт возьми пропасть нас разделяет и как мы бесконечно далеки друг от друга. Было слышно, как тяжёлая широкая кровать ещё несколько раз тревожно дёрнулась, чуть качнувшись, сдвинулась с места и злорадно крякнув, окончательно замерла.
Первые тёплые лучи утреннего солнца застенчиво проникали в спальню для новобрачных, стараясь не потревожить сонную негу, ещё с вечера окутавшую собой счастливый союз двух влюблённых сердец.
Неожиданно, на меня сползло некое подобие спрута, с множеством холодных извилистых щупалец и целиком накрыв собой, протиснулось под одеяло, где облепило меня повсеместно. Через минуту общая температура под одеялом заметно поднялась, а когда Верда раскрылась вся, я вдруг испытал такую первобытную радость, так мне сделалось уютно, как только бывает в фильмах для взрослых, если только под одеяло не будут заглядывать дети.
Теперь, прошло время. Две семьи, по-прежнему собираются в одну. Мы готовим угощения для гостей, устраиваем фейерверки, веселимся и вспоминаем иногда события, происходившие у нас на свадьбе, от чего, конечно все весело смеются.
Правда, в отличие от озорного смеха присутствующих, мой смех на их общем фоне звучит, как-то тихо, пришиблено.
Упражнялись мы в гостеприимстве усердно, поддерживая друг друга во многом. Однажды, у нас родился я, а у них, двумя годами позже родилась девочка. Что это за фокус такой? Если я родился, пусть не самым вежливым и не самым послушным мальчиком, то у соседей обязательно должна была родиться самая прилежная, самая ласковая и конечно самая некрасивая девочка. Сколько научной литературы я не читал, расширяя свой кругозор, но до сих пор, для меня так и остался без ответа, вопрос: каким образом срабатывает этот гендерный противовес. Ну, коль скоро он случился, то и мне пришлось его принять.
Родные и близкие, то есть те люди, к мнению которых всегда и желательно молча, следовало прислушиваться, прилагали усердие, чтобы нас сблизить. Старательно, но без малейшего успеха они пытались отыскать общие точки интересов между мной и Вердой. Втайне от всех я называл её - Ведро. Сейчас трудно вспомнить, от чего я коверкал её имя: от нелюбви к ней или от потребности заполнить тщетой старания наших родителей.
Впрочем, иногда Верда казалась мне вполне симпатичной но, что-то подобное могло произойти лишь в минуты личной славы. Когда заслуженная награда находила достойного, тогда весь мир становился, в новом многоцветье несоизмеримо глубже, ярче и насыщенней прежнего своего отражения. Такую симпатию к ней, я обнаружил впервые на выпускном, когда окончил школу с медалью. Потом это ощущение повторилось, когда поступил в институт без теневых инвестиций. И, что-то похожее промелькнуло ещё раз, когда впервые выпил бутылку коньяку. Тогда Верда была особенно неотразима, и если мне не изменяет память, я даже помог ей снять с меня брюки.
Но любовь, то самое высокое чувство, на которое возлагали надежду оба семейства не приходила. Она, будто застряла где-то между невидимых ограждений, которыми человек, так старательно себя отстраняет от внешнего мира. Это происходит, возможно потому, что человек вообще, в течение всей своей жизни, с младенчества и до глубокой старости привык строить перед собой непреодолимые барьеры, начиная с детского манежа и заканчивая могильной оградой. Проведя целую жизнь в клетке, он не желает расстаться с ней даже тогда, когда приходит пора покинуть собственную темницу.
В угоду родителям двух семей, я насильно пытался влюбиться в Верду и сочинял её имя заново, стремясь сделать его благозвучным изменяя буквы: Верба, Верва, Верга, Вред, Выдра, Ведро. Время шло, а успехов не было. Может быть, дело не в имени? Зябко пожимая плечами, спрашивал себя я, стоя на зимней веранде.
Дальнейшее, скорое развитие событий, имело отнюдь не долгожданное разрешение и представляло собой появление безликой госпожи облачённой в развевающуюся по ветру строгую тёмную мантию, имя которой было - Приговор. Обойдя мои иллюзии стороной, без всяких церемоний она, одним рывком разрушила все защитные нагромождения и, подойдя неприлично близко, уже не скрывая истинного лица, объявила голосом Верды: "Кажется, я беременна". Эта обжигающе холодная новость сейчас, лучше всего была похожа на ведро с водой, перевёрнутое мне на голову.
Что это вообще значит - Кажется!? Казаться может, что угодно! Например: "Кажется, вечером будет дождь" или "Кажется, мой чай остыл", или "Это пальто мне не идёт, вам не кажется"? Тоже мне.
"Кстати, а где доказательства"? Этого я не говорил, хватило ума. В тот момент я почувствовал, как невидимые жгуты принялись стягивать моё молодое, свободное, полное благих устремлений тело. Свадебное торжество было скорым, со строгим соблюдением всех социальных протоколов и, не скрою, что я был весьма впечатлён церемониальным размахом моей "казни".