Нет отчуждения, нет интенции?

Сперва ещё раз обозначим разницу между двумя формами интенции.
На предмет может быть мысль (как желание субъекта) направлена столько раз и так часто, насколько этот самый предмет играбелен.
Интенциональность предмета измерима играбельностью.
Я, как субъект, могу свою мысль направить на этот или на тот предмет, поскольку оба они (минимально) играбельны.
И наоборот.
Я ничего не смогу, если нет играбельности.
Нет играбельности, не ищи интенции.
Но что происходит после того, как я направил свою мысль на интенциональный предмет, откликнувшись на наличие играбельности?
Сперва подтверждается играбельность.
Если и когда подтверждается играбельность интенции, этот предмет, как чаемый образ, пригоден для любых операций субъекта.
В ходе работы Я с интенцией субъект обнаруживает смысловое содержание.
В интенции смыслового содержания столько, насколько предмет реиграбелен.
Предмет содержит столько мысленного содержания, насколько он реиграбелен.
Предмет содержит столько контента, насколько он реиграбелен.
Предмет содержит столько интеллектуальной собственности, насколько он реиграбелен.
(Предмет настолько самобытен, насколько он реиграбелен. Это про другого субъекта. Про Другого. Для виртаульных площадок это тема для обсуждения аваатрных сообществ).
Субъекту дано поймать играбельный момент интенциональности.
Субъекту дано насладить реиграбельным моментом интенциональности.
Оба момента ловятся исключительно в реиграбельном пространстве.
Оба момента доступны для клиентов виртуальной сервисной платформы отчуждения.
Все описываемые действия носителя отчуждаемого мышления в реиграбельном пространстве виртуальной сервисной платформы отчуждения (1) осуществляются в сеансе персонального отчуждения (2), прерываются с его завершением.
Отсюда выводим постулат отчужденомики.

Нет отчуждения, нет интенции! (Анатолий Юркин)