Ранить только осколки неба могут?

Кажется, вас держат в каком-то резервуаре, если у вас небеса раскалываются

если счесть метеориты осколками неба, то ранить они могут натурально )) но не романтично...
романтичны раны небесные от небесных же разочарований, типа "где все?" - словами Ферми

слова тоже

Да, кассетными бомбами GBU-39

Осколки неба не могут ранить.
Они способны слезу пролить.
Осколки фраз- те бьют больнее.
И очень сильно мешают жить .

"Осколки неба" - это книга Юлия Буркина о группе Битлз. Больше всего конечно ранит душу ранний уход Джона Леннона

Могут и слова

Смайлик подтягивает сползающие очки: «Видишь ли, ты состоишь как минимум из двух частей. И я не сказал бы: вот меньшее покоряется большему. Это система, ее перекос заставляет систему соединяться в систему с другой системой, перекошенной с точностью наоборот. Такова энергетика — способ организации разнородных энергий».

В Калифорнии разъезжают извращенцы в повозках: в коляске воссел господин в римской тоге и лавровом венке. Он побуждает копьём запряженного рикшу. Рикша в женском белье, туфлях, чулках, в маске алеутской собаки. Тот, в коляске, господствует, тот, что подмышками держит оглобли — покорен. Господство есть высшая радость, покорность есть низшая радость. «Domination!» — восклицает римлянин. «Long live obedience! Humility! Submissiveness!» — в терцию вторит рикша. Многим кажется: рикша страдает, скоро классовый гнев вулкана изольется свержением истукана. Но истыканный тонким копьем, он спит глубоким классовым сном, что странно. А задуматься — так и должно быть.

Когда ранят осколки господского неба, ты покорно влюбляешься в драгоценные стигмы. Каждая рана сияет изумительной коркой рубинов. Наместник суров, хоть не таков господин. Он замещает функцию, а не самого господина. Он пьет нефть из трубопровода и дышит техническим газом. Он видит белые звезды между полосками буквы «Ш», когда отдает всю честь флагу господствующих США. Рикша Европа ответит: «ЕС». В ее загипнотизированных глазах увидим дольние дали оголенного Голливуда и телевизионные изумруды.

Энергия говорит с тобой, ты думаешь: бог или дьявол? Это эхо гражданской войны? Беременность Грузии грузовиками красного винограда и выдавленным с хрустом вином? В тронную залу тронутого сознания входит советская львица в роскошном резервуаре из звезд и полос. Окольный монокль её удивительных стёкол взболтает палочки в колбочках, и она презрит нас лучами зрения. Мы не просим, только повелевай. Мы соберемся толпой передавать тебя из рук в руки: не касайся земли, плыви по людскому морю всенародной поддержки! Твое отвращение к нам мы будем сглатывать, как плевки любви.

Мы бестолково толчемся на месте, мы — обалделые овцы ВЦИОМа. Облетели дела наших тел, охладела заполярная тундра. Мы лояльны, как полированные рояли, и восславляем шелестом шести сабель деятельность твою. Мы будем поскальзываться на льду Минюста как монгольфьеры в бетонных ботинках. Мы не будем читать — лишь чтить. Пиши наши смертные приговоры, о, Астарта! Эстеты Эстонии томятся похотью Аменхотепа. Пухом и перьями внутренних ангелов щекотит их изнутри. Держать равнение вверх! Небесные хляби Челябинска будут метеоритить с вами.

Итак, содвинем чарки наших разочарований, выпьем яд своего «Я». Сержант сердце подскажет: «Бейся». Серебряный век подарит тебе свой серебряный миг, ты скользнешь сквозь звенящую залу свисающих вилок, скальпелей и ланцетов. Полозья оставят оттиски снежных реестров.

В пустом храме Шварцкопф подметает разбитый витраж. «Осколки небес? Слюда иллюзий? Колеса коллизий?» Не обойти нам смерти — ибо необходима. Сколько ни отбрасывай тени, ее не отбросить. Только иноагентам и ионогенам удалось это, и тени их движутся сами, отдельно, и дождь им шепчет пароли от проливных слёз.

Любить тебя не дает восторг, с которым «Торнадо» курочит «Хаймерсы» в программе «Время». А тебе не полюбить меня из-за восторга бомбы GBU-39, крушащей установку «Торнадо». Любовь сложно складывается из самообмана едящего манго мангуста, выпуклых уст и мун лунных монголов.

Австралийские астронавты разработали уникальную подготовку. Отрастили гигантского кенгуру и помещаются в его сумку. Прыжок вверх — приучаешься к перегрузкам. Вниз — присобачишься к невесомости.

Муха на железном стекле бузит и буксует озон ранних «Битлз». Жук пытается выкарабкаться из спичечного коробка. Очнись очами. Скоро совершеннолетнее лето.

А не зачем их подбирать...