ПЕРЕКЛИЧКА ПОЭТОВ «Хоть медальон и был моей анкетою, Но без него я долг исполнил свой..»; «Солдатский смертный медальон,

Александр Межиров. Медальон
Анатолий Гребнев. Солдатский медальон
Григорий Ковагин. Медальон

Книга И.Северянина "Медальоны" вышла в свет в Белграде в 1934 г. В нее вошло 100 сонетов о поэтах, писателях и композиторах, большая часть из которых написана в Тойла (1925-1927).
В “медальонах” И.Северянин представил широкий круг друзей,
соратников, чаемых конфидентов, но также и недругов, противников,
оппонентов – все это с единой общей целью – глубже разъяснить себя.
Создавая образ героя, близкого по духу, И. Северянин пропускает через личное восприятие любимые произведения собрата по искусству. В “медальонах” о друзьях и кумирах звучат любовь, нежность, признательность. (Например, сонеты о К.Фофанове, Ф.Сологубе, В.Брюсове).
Образы антиподов создаются с присущей автору иронией. “Медальоны” о противниках автора содержат в себе критику, негодование поэта. (Например, сонеты о М.Цветаевой, Б.Пастернаке, А.Белом).
Поэту в “медальонах” удалось удивительно тонко выделить в творчестве адресата главное. Субъективизм порой мешает И. Северянину дать точную характеристику героя. Но его объективные оценки выразительны, своеобразны. Они поражают тем, что в пределах четырнадцати строчек поэт создает законченный образ современника, его “психобиографию”.

БЛОК

Красив, как Демон Врубеля для женщин,
Он лебедем казался, чье перо
Белей, чем облако и серебро,
Чей стан дружил, как то ни странно, с френчем…

Благожелательный к меньшим и меньшим,
Дерзал – поэтно видеть в зле добро.
Взлетел. Срывался. В дебрях мысли брел.
Любил Любовь и Смерть, двумя увенчан.

Он тщетно на земле любви искал:
Ее здесь нет. Когда же свой оскал
Явила Смерть, он понял: – Незнакомка…

У рая слышен легкий хруст шагов:
Подходит Блок. С ним – от его стихов
Лучащаяся – странничья котомка…

БРЮСОВ

Его воспламенял призывный клич,
Кто б ни кричал – новатор или Батый…
Не медля честолюбец суховатый,
Приемля бунт, спешил его постичь.

Взносился грозный над рутиной бич
В руке самоуверенно зажатой,
Оплачивал новинку щедрой платой
По-европейски скроенный москвич.

Родясь дельцом и стать сумев поэтом,
Как часто голос свой срывал фальцетом,
В ненасытимой страсти все губя!

Всю жизнь мечтая о себе, чугунном,
Готовый песни петь грядущих гуннам,
Не пощадил он – прежде всех – себя…

ГУМИЛЕВ

Путь конквистадора в горах остер.
Цветы романтики на дне нависли.
И жемчуга на дне – морские мысли –
Трехцветились, когда ветрел костер.

Их путешественник, войдя в шатер,
В стихах свои писания описьмил.
Уж как Европа Африку не высмей,
Столп огненный – души ее простор.

Кто из поэтов спел бы живописней
Того, кто в жизнь одну десятки жизней
Умел вместить? Любовник, Зверобой,

Солдат – все было в рыцарской манере.
…Он о Земле тоскует на Венере,
Вооружась подзорною трубой.

МИРРА ЛОХВИЦКАЯ

Я чувствую, как музыкою дальней
В мой лиственный повеяло уют.
Что это там? – фиалки ли цветут?
Поколебался стих ли музыкальный?

Цвет опадает яблони венчальной.
В гробу стеклянном спящую несут.
Как мало было пробыто минут
Здесь, на земле, прекрасной и печальной!

Она ушла в лазурь сквозных долин,
Где ждал ее мечтанный Ванделин,
Кто человеческой не принял плоти,

Кто был ей верен многие века,
Кто звал ее вселиться в облака,
Истаять обреченные в полете…

ПУШКИН

Есть имена как солнце! Имена –
Как музыка! Как яблоня в расцвете!
Я говорю о Пушкине: поэте,
Действительном в любые времена!

Но понимает ли моя страна –
Все эти старцы, юноши и дети, –
Как затруднительно сказать в сонете
О том, кем вся душа моя полна?

Его хвалить! – пугаюсь повторений…
Могу ли запах передать сирени?
Могу ль рукою облачко поймать?

Убив его, кому все наши вздохи,
Дантес убил мысль русскую эпохи,
И это следовало бы понять…