. Составить рассказ очевидца (солдата, офицера, сестры милосердия) обороны Севастополя в форме письма с фронта.

Письмо сестры милосердия Марии из осаждённого Севастополя

10 сентября 1855 года

Дорогая моя Анна,

Пишу тебе при свете коптилки, в перерыве между перевязками. Чернила давно закончились, потому вынуждена писать кровью — не пугайся, не моей. Бумага дрожит в руках от гула канонады: уже третий день бомбардировка не стихает ни на час.

Севастополь — это ад, вывернутый наизнанку. Земля здесь стонет под ногами, пропитана порохом и смертью. Каждый день в лазарет приносят новых раненых: кто без руки, кто с раздробленной ногой, кто с лицом, обожжённым до неузнаваемости. Вчерашний мальчишка-гардемарин, не старше пятнадцати, умирал у меня на руках, шепча что-то о матери. Мы хороним их в братских могилах у Малахова кургана — земли уже не хватает.

Французы и англичане бьют без передышки. Наши солдаты — святые люди: голодные, измученные, они держатся с такой стойкостью, что слёзы подступают. Видела, как артиллерист с перебитой ключицей встал к орудию и кричал: «Пли!» — пока не рухнул замертво. Офицеры с окровавленными повязками ведут штурмы, будто не чувствуя боли. Адмирал Нахимов перед гибелью обходил бастионы под градом пуль — будто искал свою смерть.

Мы, сёстры, спим урывками, по два часа в сутки. Перевязочные корпии кончились — рвём на бинты собственные юбки. Гной, тиф, ампутации без хлороформа… Но когда видишь, как солдат, теряя сознание, цепляется за твою руку и зовёт «матушку», понимаешь: нельзя сдаваться.

Город в руинах. Улицы перекопаны, дома — груды камней. Но знаешь, что удивительно? Всё ещё находятся люди, которые поют по вечерам «Боже, Царя храни!» у костров. И пока они поют — Севастополь жив.

Прости, что письмо вышло таким мрачным. Если не вернусь — знай, что я не жалела ни о чём. Целую тебя и матушку.

Твоя Маша.

P.S. Если сможешь, пришли табаку и перевязочных средств — здесь их не хватает катастрофически.