О ПОГОВОРКАХ: «Не учи рыбу плавать!», «Без труда не вытащишь и рыбку из пруда» — что означают поговорки, есть ли схожие

Не учи ученого


Любишь кататься - люби и саночки возить

Не учи отца - и баста!
Труд сделал из обезьяны уставшую обезьяну

Не учи отца сношаться..))

«Не учи рыбу плавать!» – сколь изящно и иронично эта фраза предостерегает от ненужных наставлений! Она словно серебряный колокольчик, звенящий над ухом самонадеянного советчика, напоминая ему о тщетности его усилий. Это словесный укол, изящный и беззлобный, обращенный к тому, кто мнит себя сведущим в деле, где настоящий мастер и без него преуспеет. Словно пытаться научить соловья петь или розу благоухать – нелепо и бесполезно.

«Без труда не вытащишь и рыбку из пруда» – а эта пословица звучит как тихий, но настойчивый голос самой жизни. В ней – горьковатый привкус правды, напоминание о том, что даже самое малое благо требует усилий. Это словно тень трудового пота, проступающая на страницах крестьянской саги. Рыбка в пруду – метафора желанной, но ускользающей удачи, а усилия – это нить, связующая нас с нею.

Схожие мысли и противоположные взгляды…

С первой перекликается лукавое: «В Тулу со своим самоваром не ездят!», а вторая находит эхо в суровом: «Что посеешь, то и пожнешь». И напротив, ленивое безделье обличается презривым: «Под лежачий камень вода не течет», а мечта о легкой наживе разбивается о горькую правду: «Лежа на боку, не заработаешь и на блоху».

«Нем как рыба»… в галерее литературных теней

И сколько же в русской литературе тех, о ком можно было бы сказать: «Нем как рыба»!

Прежде всего, конечно же, приходит на ум трагический образ Герасима из тургеневского «Муму». Он, лишенный дара речи, являет собой воплощенную силу и безмолвное страдание. Его молчание – не просто физический недостаток, но и символ его бесправного положения, его неспособности выразить свой протест.

Вспоминается и Акакий Акакиевич Башмачкин из гоголевской «Шинели». Его немногословность – это броня, защищающая его от жестокого мира. Он нем от забитости и унижения, его речь – лишь робкое бормотание, едва слышное в грохоте петербургской жизни.

И, наконец, в памяти всплывает образ Платона Каратаева из толстовской «Войны и мира». Его молчание – это иное качество, это тишина мудрости и смирения. Он говорит мало, но каждое его слово – словно жемчужина, извлеченная из глубин душевного опыта.