Я начал писать книгу расскажите что как проконсультируйте

Мы разные

Глава 1

Почему все люди в этом мире такие непостоянные? Почему каждый раз, когда они на что-то решаются, они не доходят до конца? Почему нельзя просто взять и сделать то, что ты действительно хочешь?

Почему люди мыслят так шаблонно, будто кто-то однажды дал им инструкцию — и они решили, что другого пути не существует?

Почему им всё нужно объяснять? Почему нельзя просто понять — сердцем?

Почему окружение так сильно влияет на них? Почему они считают «своих» хорошими, а всех остальных — плохими, только потому что те не похожи на них?

Эти вопросы мучили меня с самого детства.

Я никогда не понимал взрослых. Почти все их поступки казались мне нелогичными, глупыми или просто странными. Особенно — моих родителей. Я ненавидел их. Они были лицемерами. Постоянно пили, ругались, шумели из-за ерунды. Казалось, они не замечали ни друг друга, ни меня, ни того, во что превращается их жизнь.

Я рос в семье, где не было тепла. Только запах спиртного и крики. И я часто думал: почему они не могут остановиться? Почему им всё равно? Они были эгоистами — и я, восьмилетний, должен был останавливать их, успокаивать, быть взрослым там, где взрослым должен быть кто-то другой.

Однажды я задал себе вопрос: а можно ли исправить человеческую натуру? И если можно — сколько сил и времени это потребует?

В восемь лет я понял, что дальше так жить нельзя. Надо всё изменить. Я собрал вещи — и ушёл.

---

Глава 2

Первым делом я начал ходить по улицам, ища работу. Ходил, внимательно рассматривая фонарные столбы и доски объявлений в поисках листовок, где бы меня могли принять. Я понимал: из-за моего возраста меня вряд ли куда-то возьмут. Слишком мал. Почти все места требовали силы, которой у меня ещё не было.

Я шёл по улице, всё ещё надеясь, что найду хоть что-то. Было около двух часов ночи.

Я замёрз. Жутко замёрз. Зима.

На мне были грязные, наполовину порванные элементы одежды, которые совершенно не подходили под такую погоду.

Я свернул за угол, между двух домов, к мусорному баку. Там, как я надеялся, могла быть хоть какая-то еда — хоть что-то, что можно съесть, не отравившись.

Роясь в мусоре, краем глаза я заметил кусок заплесневелого хлеба. Он был уже надкусан, твёрдый, местами с плесенью. Я не раздумывал — просто съел.

Каждый кусочек я жевал медленно, словно это не гнилой хлеб, а...

...курица. Горячая, запечённая в духовке, посыпанная солью. Настоящая, с хрустящей корочкой.

Я ел, закрыв глаза, и не чувствовал плесени. Я чувствовал тепло. Вкус дома, которого у меня не было.

После "славного завтрака" — возможно, единственного за последние несколько дней — я снова вышел на улицу.

Я продолжал искать работу. Заходил в мелкие магазины, спрашивал, нет ли вакансий, не слышали ли они о местах, где нужны рабочие руки. Но везде только качали головой. Кто-то усмехался. Кто-то просто молча отворачивался.

Целый день прошёл в поисках — и ни одного шанса.

Вечером я вновь вернулся под мост. Там, где мне теперь приходилось ночевать.

Как же было холодно…

Дрова — редкость. Картон — ценность. А одеяло, которое у меня наконец-то появилось после нескольких бессонных ночей, — настоящая роскошь.

Я медленно разводил костёр, трясясь от холода. Спички, купленные на найденные где-то на полу мелочи, почти закончились.

Сидя на корточках, я дул на огонь, чтобы он не потух. Он был моим единственным теплом.

Потихоньку я лёг рядом с костром. Тело дрожало, но дыхание всё же стало чуть теплее. Изо рта вырывался пар, как дымок надежды.

Я закрывал глаза, почти не чувствуя пальцев. Но всё равно засыпал.

---

Глава 3

Я проснулся от неожиданных толчков.

Надо мной склонился один из взрослых, что тоже жил под мостом. Он тряс меня за плечо и торопливо бормотал:

— Вставай, парень… Появилась работа. Один уважаемый человек ищет сообразительных ребят. Говорит, хочет кого-то обучить — деньгам, финансам… Это твой шанс.

Я приподнялся и посмотрел на него. Его лицо было усталым, грязным, но в глазах была тревога. Он казался искренним. Тем не менее я невольно посмотрел на него с холодной, почти пренебрежительной оценкой: он мог бы стать лучше, но до сих пор живёт здесь — со мной, под мостом. Не потому, что не было шансов. А потому, что не хотел меняться. Он выбрал быть таким, какой он есть.

Но в то же время… я благодарил его. Он не был мне ничем обязан — но всё-таки помог. Он беспокоился обо мне, в отличие от многих, кто жил в тепле.

Я уже давно смирился с поведением взрослых. Я знал, что они — такие же люди, как я. Просто одни выбирают движение, другие — стояние. Некоторые любят оставаться на месте, потому что это безопасно. И каждый раз, встречая таких, я убеждал себя снова: нельзя останавливаться. Я не должен стать одним из них.

Встав на ноги после крепкого сна, я собрал свои вещи — и вышел из-под моста.

На улице было по-прежнему холодно, но внутри появилось странное чувство — не надежда, а как будто что-то вот-вот должно начаться.

Я шёл к указанному адресу, где, возможно, меня ждало что-то совсем иное, чем мусорные баки и холодные мосты.

Прежде чем пойти по указанному адресу, я зашёл в общественный туалет — умыться и привести себя в порядок.

Надел самую чистую одежду, которая у меня была. Поправил волосы.

Я понимал: первый взгляд может многое решить.

Адрес был в самом центре города. Это по-настоящему впечатляло — ведь даже аренда помещения в том районе стоила безумных денег.

Я шёл через оживлённые улицы, мимо роскошных бутиков и магазинов, полных еды и яркой одежды. И чем дальше шёл, тем больше вдохновлялся.

Где-то внутри меня снова загорелось то самое пламя: я смогу. я должен.

Наконец, дойдя до нужного здания, я постучал в большую, тяжёлую дверь.

Пока ждал, сердце билось так, будто это был экзамен на жизнь.

Когда дверь открылась, меня встретила женщина. Она представилась секретаршей статного господина, который и приглашал детей.

Слово “секретарша” тогда мне было непонятно. Я даже подумал, что это вроде дворецкого, как в тех старых историях, которые я когда-то слышал от прохожих.

Внутри было тепло и просторно. Меня провели на второй этаж.

Там, в приёмной, уже сидели другие дети. Они, как и я, пришли пройти отбор.

Только вот большинство из них — не по своей воле. Их отправили родители, которые действительно заботились об их будущем.

Не как мои.

Краем уха я услышал, как кто-то сказал, что это уже четвёртая группа детей, проходящая испытание.

Эти слова зажгли во мне ещё одну искру: конкуренция была серьёзной — значит, это по-настоящему.

Я сел в кресло, какого раньше никогда не видел.

Оно было обито мягкой тканью, которая не просто поддерживала тело, а будто успокаивала. Мне казалось, я сижу не в кресле, а в каком-то облаке.

Секретарша начала звать по очереди:

— Олег, заходи.

Мальчик, судя по всему — тот самый Олег, встал и направился к двери.

Когда она за ним закрылась — вся комната замолчала.

Все напряглись, стараясь уловить хоть какой-то звук изнутри, хоть намёк на то, что их ждёт. Хоть одно преимущество.

Я невольно усмехнулся:

Если бы всё было так просто — это и не было бы испытанием.

Через несколько минут Олег вышел. Его лицо было опущено. Он не говорил ни слова.

Все поняли: он провалился.

Затем пошёл следующий. И ещё один.

Наконец, очередь дошла до меня.

Секретарша крикнула моё имя.

С трепетом в сердце, дрожащими пальцами я дотронулся до дверной ручки.

За этой дверью — возможно, меня ждало моё будущее.