Переход от капитализма к феодализму

Историки много писали о том, как капитализм вытеснил феодализм, но что произойдёт в будущем, если по замыслу, по умолчанию или в результате катастрофы наше нынешнее капиталистическое общество будет вытеснено менее энергозатратной альтернативой, в которой больше людей будет посвящать себя аграрному хозяйству? Будут ли историки будущего писать о переходе от капитализма к феодализму?

«Феодализм» может вводить в заблуждение. На самом деле этот термин относится к ситуациям слабой политической централизации, раздробленного суверенитета и низкой плотности населения, которые исторически были редкостью и, возможно, встречались только в некоторых частях Европы и Японии.

Но люди часто используют его как сокращённое название для обозначения практически любого аграрного общества, и те из нас, кто выступает за будущее небольших фермерских хозяйств, часто сталкиваются с ужасом при мысли о том, что это будет равносильно возвращению феодализма или крепостного права.

К счастью, это лишь две из множества форм, которые принимали аграрные общества в прошлом, и они занимают, пожалуй, наименее привлекательную часть спектра. Тем не менее остаётся открытым вопрос: будет ли социальная структура фермерских хозяйств будущего похожа на социальную структуру фермерских хозяйств прошлого, и если да, то стоит ли нам об этом беспокоиться?

Боюсь, я не смогу ответить на этот вопрос, пока не верну свой хрустальный шар из химчистки, но я могу предложить несколько более общих размышлений о структуре аграрных обществ, которые, по крайней мере, могут пролить свет на этот вопрос.

В исторической социологии перехода к капитализму доминируют мыслители-марксисты, которые делают акцент на характере производства, захвате энергии и классовых отношениях между владельцами капитала и владельцами рабочей силы. Это очень поучительная история, но я хочу подчеркнуть здесь природу аграрного общества как статусного порядка (соответствующий социологический первопроходец здесь — Макс Вебер, за что марксисты освистывают и шипят).

Как я расскажу ниже, а ещё подробнее — в следующем посте, самое интересное в этом подходе — это преемственность, а не различия, которые проявляются в переходе от досовременных аграрных обществ к современным капиталистическим (которые, конечно же, тоже аграрные) и, скорее всего, к постсовременным посткапиталистическим аграрным обществам будущего.

Я избавлю читателя от краткого изложения веберовской социологии и вместо этого коснусь своей темы косвенно, проанализировав категории варн, унаследованные от древнеиндийской мысли. Это лишь пример — если вы захотите углубиться в детали, то ключевыми аналитиками, на которых я опираюсь, являются Макким Марриотт и Мюррей Милнер1, чьи работы обобщены в этой превосходной книге. Если вы хотите возразить, я надеюсь, что вы всё равно выслушаете меня — я верю, что актуальность моего аргумента проявится в следующем посте, если не в этом.

Категории варн — жрец, царь, земледелец, слуга — описаны в известном отрывке из Ригведы:

Когда они разделили Человека, на сколько частей они его разделили? Как они называют его рот, две руки, бёдра и ноги? Его рот стал брахманом [священником]; его руки стали раджаньей [царём/воином]; его бёдра стали вайшьями [фермерами/«людьми»]; а из его ног родились шудры [слуги].

Если мы посмотрим на то, как на самом деле заполнялись категории варн в индийском обществе, то обнаружим различные нестыковки, наиболее важные для моих целей, в категории вайшь, которая на самом деле не так густо заселена фермерами, как кастами торговцев, а фермеры в основном относятся к категории шудр. Я ещё вернусь к этому.

Категории варн воспроизводят базовую структуру, характерную для многих неиндустриальных аграрных обществ (см., например, «Торговца, воина, мудреца» Дэвида Пристленда или «Плуг, меч и книга» Эрнеста Геллнера), которая, грубо говоря, выглядит следующим образом:

король/воин/дворянин

священник

торговец

крестьянин

слуга/клиент/раб/изгой

Конечно, эти группы взаимодействуют друг с другом в материальном плане по-разному. В Индии, как и во всех обществах, материальные сделки имеют множество социальных значений — но, возможно, в Индии их больше, чем в большинстве обществ.

В зависимости от того, о чём именно идёт речь, можно в общих чертах говорить о своего рода «горячей картофелине» или козле отпущения, когда речь идёт о сделках: определённые материальные вещи обычно олицетворяют плохие качества, неблагоприятные предзнаменования (или, может быть, то, что мы назвали бы «грехом» в западных религиозных традициях), а это значит, что в целом хорошо давать, но не очень хорошо получать.

Возможно, мы можем почувствовать отголоски этого даже в современном капиталистическом обществе. Быть получателем подарка не всегда морально оправданно — это может понизить ваш социальный статус по отношению к дарителю.

Таким образом, каждая из четырёх варн имеет характерную для неё стратегию взаимодействия. Царь придерживается «максимальной» стратегии, щедро отдавая и получая (как благодетель и сборщик дани). Жрец придерживается «оптимальной» стратегии, отдавая, но не получая (стремясь к чистоте, он избавляется от дурного и не принимает его).

Вайшья (пока оставим в стороне вопрос о том, кто такой вайшья на самом деле) придерживается «минимальной» стратегии, не отдавая и не получая. Шудра (крестьянин/слуга) придерживается «пессимистичной» стратегии: получать, но не отдавать, что ставит его в конец социальной лестницы.

У каждой из четырёх варн также есть характерное «альтер-эго», которое представляет собой, возможно, недостойную версию самого человека, в каком-то смысле стоящую вне приемлемого общества. Альтер-эго короля — это разбойник, который берёт дань, прибегая к хищническому насилию.

Король отличается от разбойника двумя возможными стратегиями. Одна из них — узаконивание своего правления с помощью какой-либо священной власти (отсюда тесные связи между королями и церквями или священниками), щедрое пожертвование на строительство храмов и т. д.

Другой способ — быть «хорошим королём», который защищает и опекает народ. В аграрных обществах это сводится к своего рода рэкету, при котором король собирает дань с простых людей, чтобы строить храмы и в целом вести себя по-королевски, но при этом его действия упорядочены и регламентированы, и он предлагает защиту от произвола бандитов.

Но королям нужно много денег на свои проекты, поэтому их поборы легко могут превратиться в своего рода бандитизм и восприниматься как таковой. Отсюда и многочисленные мифы в стиле Робин Гуда — Добрый Король Ричард, Злой Король Джон и т. д.

Альтер-эго священника — это отрекшийся от мира святой человек, аскет или отшельник, который раздает все и просит лишь столько, чтобы не умереть с голоду. С этой позиции, почти вне общества, они могут критиковать его мирскую суету и пороки и достигать великой духовной чистоты.

Альтер-эго вайшьи как фермера — это натуральный земледелец, охотник и собиратель, стремящийся к аграрной самодостаточности. Им не нужно много внешних ресурсов для обеспечения своего хозяйства, и им не нужно часто ходить на рынок. Им доступна стратегия самодостаточного аскета, стоящего несколько в стороне от общества.

На первый взгляд, вайшья как торговец не может придерживаться стратегии минимальных транзакций — в конце концов, он всё время что-то покупает и продаёт. Потенциально, а зачастую и на самом деле, это сильно подрывает его социальный статус.

Чтобы этого избежать, нужно вести себя так, будто торговля простыми предметами — это тривиальное дело, в котором торговец не участвует экзистенциально, что позволяет развивать высшие духовные качества (западная версия этого — «Протестантская этика и дух капитализма» Вебера). Или же использовать прибыль, чтобы вести себя как король, и надеяться убедить людей, что вы действительно им являетесь.

Альтер-эго шудры — изгой или неприкасаемый. Если вы получаете, но не отдаёте, особенно если вы получаете загрязняющие и неблагоприятные вещества, это ставит вас на самое дно и, возможно, вообще за пределы общества.

С точки зрения статусной иерархии — ну, король на вершине, но в аграрном обществе не может быть много королей, и это рискованное дело. Нужно собирать большую дань, раздавать много бенефициев и отбиваться от множества бандитов, желающих стать королями.

Священник и отшельник также могут пользоваться высоким статусом нематериального характера, если им удаётся убедить других людей в своих духовных добродетелях. Вайшья-торговец находится в рискованном положении — никому не нравятся барыги и ростовщики, — но у него могут быть способы пустить людям пыль в глаза и придать себе другой статус. Вайшья-крестьянин не может претендовать на высокий статус, но может демонстрировать определённую надменную независимость и доморощенную честь.

Но на практике этот статус часто выходит за рамки возможностей обычного фермера — более вероятно, что он будет простым клиентом или слугой более высокопоставленного покровителя.

Отсюда относительное отсутствие крестьян в категории вайшьев и их преобладание среди шудр или, что ещё хуже, в некоторых несвободных категориях — крепостных, должников или рабов.