Отравили окорочками тетя лида стрецкова из за тупой мамы?
Всё, отпустило, после обильного водяного поноса. Скорее всего они просвечены ультрафиолетом, может буш их просветил или в магазине и дали им специально чтобы отравить для меня это хорошо но плохо что я отравился. Своеобразно я хотел дать команду фас, но америкосы наверно по иронии судьбы напротив подумали что у нас все хорошо все в порядке. В мире нет никого, кто мог бы человека приютить, позаботиться о нем. Итак тогда соситу все куй и америкосы и россия чуть чуть поцоци куй. Я думал это надолго просрался и все уже. Это навязчиво сделано против меня. Может и нет скорую на саммо деле артему вызывали так как давление упало. Видите они хотят расширит кишки ультрафиолетом. Вот юроды. Если б я хотел я бы сам расширил нужно в естественных условиях развиваться такое наносит урон организму я уже почти исчерпал плавучесть для меня это смертельно. Хорошо что можно продолжить по соседски разговор и диану натянуть или саша жиденко приедит натянет ее гад такой, он будет действовать не один но может это и есть то уровень который нужно превзойти. Один раз бабушка наложила полный гаршок калачей уже старенькая и в инфекционном лежала, та бабушка которая купила круглый черный буханку хлеба на 300 американских долларов, чем то бабушка отравилась, чмута это не делает личностной чести они пытаються применить ту самую политику массовости даже если добираются до 1 человека архницкий у петуха ленина было слово археважный теперь есть архницкий они отравили окорки или затарились там где такие случаи учащены такие их действия. А потом свиньи русские ходят с пивными окорками точнее животами это у них не пивные а окорочковые наверное. Ну саше такой удар по челюсти не сдержать во всем виновата российская армия что вырастила против меня такого чупакабру. Хорошо хоть я по матери природе не отставал и подгонялся бежал за составом, есть песня про собаку ну а сердце чистейшей породы точнее стих в книге дресироки.
Хозяин погладил рукою
Лохматую рыжую спину:
– Прощай, брат! Хоть жаль мне, не скрою,
Но все же тебя я покину.
Швырнул под скамейку ошейник
И скрылся под гулким навесом,
Где пестрый людской муравейник
Вливался в вагоны экспресса.
Собака не взвыла ни разу.
И лишь за знакомой спиною
Следили два карие глаза
С почти человечьей тоскою.
Старик у вокзального входа
Сказал: – Что? Оставлен, бедняга?
Эх, будь ты хорошей породы…
А то ведь простая дворняга!
Огонь над трубой заметался,
Взревел паровоз что есть мочи,
На месте, как бык, потоптался
И ринулся в непогодь ночи.
В вагонах, забыв передряги,
Курили, смеялись, дремали…
Тут, видно, о рыжей дворняге
Не думали, не вспоминали.
Не ведал хозяин, что где-то
По шпалам, из сил выбиваясь,
За красным мелькающим светом
Собака бежит задыхаясь!
Споткнувшись, кидается снова,
В кровь лапы о камни разбиты,
Что выпрыгнуть сердце готово
Наружу из пасти раскрытой!
Не ведал хозяин, что силы
Вдруг разом оставили тело,
И, стукнувшись лбом о перила,
Собака под мост полетела…
Труп волны снесли под коряги…
Старик! Ты не знаешь природы:
Ведь может быть тело дворняги,
А сердце – чистейшей породы!