Башня Акбар в Барселоне, Испания
(Agbar Tower), построенная по проекту французского архитектора, вдохновленного гейзерным потоком, бьющим в воздух. Правда, однажды в интервью он заявил, что башня имеет фаллическую форму, благодаря чему объект тут же получил несколько не очень лицеприятных прозвищ.
Отличительной особенностью башни являются 4500 светодиодов, вмонтированных в стены, а также чувствительные к температуре сенсоры, которые регулируют открытие и закрытие стеклянных створок на фасаде, что позволяет снизить потребление энергии кондиционерами.
Фрагмент фасада
Башня 34-этажная, в ней 142 метра, это масштаб московской высотки, по американским меркам – не небоскреб. Это не металлический, а бетонный небоскреб, две бетонных трубы, вставленных одна в другую, и прошитых межэтажными перекрытиями. Она обеспечивает высокую пожароустойчивость, что является предметом особой гордости строителей после 11 сентября. Главный предмет заботы Нувеля – фасад здания. Оно обшито разноцветными металлическими панелями, которые образуют сложные цветовые сочетания, создавая эффект своего рода «пикселизованного» цвета – издалека пиксели сливаются, и башня кажется переливающейся всеми цветами радуги. Фасад – двухслойный, и пикселизованный цвет – это внутренний слой, а снаружи все здание укрыто подвижной кожей прямоугольных стеклянных панелей, которые могут двигаться, то открывая, то закрывая здание. Это создает эффект своего рода вибрации цвета и формы, здание никогда не бывает равно самому себе. Здание заглублено в землю и, подобно средневековой башне, окружено рвом с водой.
Этим, пожалуй, можно закончить описание Торре Акбар. Чтобы понять эту архитектуру, стоит, видимо, обратить внимание на то невероятное сходство, которое возникает между небоскребами Нувеля в Барселоне и Swiss re Нормана Фостера в Лондоне. Оба проекта были одновременно показаны на Венецианской биеннале 2002 года, модели стояли рядом, и было ощущение, что это вообще два варианта одного и того же здания. Разумеется, ни Норман Фостер, ни Жан Нувель ни при каких условиях не признают того, что один повлиял на другого (неважно, кто на кого) , и, разумеется, ни один критик никогда не поверит, что это действительно так. Но ради эксперимента я готов в это поверить, просто для того, чтобы подумать, что же из этого следует.