Где найти статью Белинского о романе "Герой нашего времени"?

«Герой нашего времени» - это грустная дума о нашем времени. Но со стороны
формы изображение Печорина не совсем художественно. Однако причина этого не
в недостатке таланта автора, а в том, что он не в силах был отделиться от
него и объектировать его. Мы убеждены, что никто не может видеть в словах
наших желание выставить роман г. Лермонтова автобиографиею. Субъективное
изображение лица не есть автобиография: Шиллер не был разбойником, хотя в
Карле Мооре и выразил свой идеал человека. <...>
Чтобы изобразить верно данный характер (Печ.) , надо совершенно отделиться
от него, стать выше его, смотреть на него как на нечто оконченное. Печорин
скрывается от нас таким же неполным и неразгаданным существом, как и
является нам в начале романа. Оттого и самый роман, поражая удивительным
единством ощущения, нисколько не поражает единством мысли и оставляет нас
без всякой перспективы, которая невольно возникает в фантазии читателя по
прочтении художественного произведения и в которую невольно погружается
очарованный взор его. Единство ощущения, а не идеи, связывает и весь роман.
В «Онегине» все части органически сочленены, ибо в избранной рамке романа
своего Пушкин исчерпал всю свою идею, и потому в нем, ни одной части нельзя
ни изменить, ни заменить. «Герой нашего времени» представляет собою
несколько рамок, вложенных в одну большую раму, которая состоит в названии
романа и единстве героя. Части этого романа расположены сообразно с
внутреннею необходимостью; но как они суть только отдельные случаи из жизни
хотя и одного и того же человека, то и могли б быть заменены другими.
Основная мысль автора дает им единство, и общность их впечатления
поразительна, не говоря уже о том, что «Бэла» , «Максим Максимыч» и
«Тамань» , отдельно взятые, суть в высшей степени художественные
произведения. «Княжна Мери» , и как отдельно взятая повесть, менее всех
других художественна. Из лиц один Грушницкий есть истинно художественное
создание. Драгунский капитан бесподобен, хотя и является в тени, как лицо
меньшей важности. Но всех слабее обрисованы лица женские, потому что на них-
то особенно отразилась субъективность взгляда автора. <...> Однако при всем
этом недостатке художественности, вся повесть насквозь проникнута поэзиею,
исполнена высочайшего интереса. Каждое слово в ней так глубоко
знаменательно, самые парадоксы так поучительны, каждое положение так
интересно, так живо обрисовано! Слог повести — то блеск молнии, то удар
меча, то рассыпающийся по бархату жемчуг! Основная идея так близка сердцу
всякого, кто мыслит и чувствует, что всякий из таких, как бы ни
противоположно было его положение положениям, в ней представленным, увидит
в ней исповедь собственного сердца. <...>