Ревнивы ли Поэты друг к другу)

- Как вам понравился Михаил Алексеевич? - мне - молодой хозяин, верней
- один из молодых хозяев, потому что их - двое: Сережа и Леня. Леня - поэт,
Сережа - путешественник, и дружу я с Сережей. Леня - поэтичен, Сережа - нет,
и дружу я с Сережей. Сереже я рассказываю про свою маленькую дочь,
оставшуюся в Москве (первое расставание) и которой я, как купец в сказке,
обещала привезти красные башмаки, а он мне - про верблюдов своих пустынь.
Леня для меня слишком хрупок, нежен... цветок. Старинный томик "Медного
всадника" держит в руке - как цветок, слегка отставив руку - саму, как
цветок. Что можно сделать такими руками?
Кроме того, я Лене явно должна не нравиться - он все время равняет
меня, мою простоту и прямоту, по ахматовскому (тогда!) излому - и все не
сходится, а Сережа меня ни по чему не равняет - и все сходится, то есть
сошлись - он и я - с первой минуты: на его пустыне и моей дочери, на самом
любимом.
Леню чисто физически должен раздражать мои московский говор: - спасибо
- ладно - такое, которое он неизменно отмечает: "Настоящая москвичка!" - что
меня уже начинает злить и уже заставляет эту московскость - усиливать, так
что с Леней, гладкоголовым, точным, точеным - я, вьющаяся в скобку, со своим
"пуще" и "гуще" - немножко вроде московского ямщика. Сейчас мы с Сережей
ушли в кабинет его отца и там беседуем.
- Как вам нравится Кузмин?
- Лучше нельзя: проще нельзя.
- Ну, это для Кузмина - редкий комплимент...
Сижу на шкуре белого медведя, он стоит.
- А, так вот вы где? - важный пожилой голос. Отец Сережи и Лени,
известный строитель знаменитого броненосца - высокий, важный, иронический,
ласковый, неотразимый - которого про себя зову - лорд.
- Почему поэты и поэтессы всегда садятся на пол? Разве это удобно? Мне
кажется, в кресле гораздо приятнее...
- Так ближе к огню. И к медведю.
- Но медведь - белый, а платье - темное: вы вся будете в волосах.
- Если вам неприятно, что я сижу на полу, то я могу сесть на стул! - я,
уже жестким голосом и с уже жаркими от близких слез глазами (Сережа,
укоризненно: "Ах, папа!..").
- Что вы! Что вы! Я очень рад, если вам так - приятно... (Пауза.) И по
этой шкуре же все ходят...
-Crime de lese-Majeste! То же самое, что ходить по лилиям.
- Когда вы достаточно изъявите ему свое сочувствие, мы пройдем в
гостиную и вы нам почитаете. Вас очень хочет видеть Есенин - он только что
приехал. А вы знаете, что сейчас произошло? Но это несколько... вольно. Вы
не рассердитесь?
Испуганно молчу.
- Не бойтесь, это просто - смешной случай. Я только что вернулся домой,
вхожу в гостиную и вижу на банкетке - посреди комнаты - вы с Леней,
обнявшись.
Я:
- Что-о-о?!
Он, невозмутимо:
- Да, обняв друг друга за плечи и сдвинув головы: Ленин черный затылок
и ваш светлый, кудрявый. Много я видел поэтов - и поэтесс - но все же,
признаться, удивился...
Я:
- Это был Есенин!
- Да, это был Есенин, что я и выяснил, обогнув банкетку. У вас
совершенно одинаковые затылки. Марина Цветаева. НЕЗДЕШНИЙ ВЕЧЕР

Но поэмы мои? Отвечают: «Они вдохновенны». А стихи о любви? «Это чудо и верх волшебства».\И тогда я сказал; «Лишь таким доказательствам верьте; Здесь для правды простор, что нетленна и вечно жива. Ибн Хамдис. Перевод Н.Стефановича