Top.Mail.Ru
Ответы
Аватар пользователя

Занимательная экономика

Глобальная и локальная экономика. Как цены на нефть отражаются на ценах сахара, и почему мы до сих пор живем в Бреттон-Вудской системе?
14878 постов
156 участников
Неужели цивилизация рухнет из-за того, что у неё закончится нефть?

Разрушится ли цивилизация из-за того, что у нас заканчивается нефть? Этот вопрос горячо обсуждался почти 20 лет назад; сегодня — не так активно. Судя по запросам в Google, интерес к «пику добычи нефти» возрос примерно в 2003 году (в год публикации моей книги «Вечеринка окончена»), достиг пика примерно в 2005 году и снижался примерно до 2010 года, после чего резко упал.

Что ж, цивилизация не рухнула из-за нехватки топлива — по крайней мере, пока. Вместо этого нефть подорожала, а экономический рост замедлился. “Трудноизвлекаемая нефть”, добываемая в США с помощью технологии гидроразрыва пласта, вроде как пришла на помощь. 

На некоторое время. Добыча этой нефти была более дорогостоящей, чем обычной, и добыча из отдельных скважин быстро снижалась, что требовало чертовски большого количества бурений. За последнее десятилетие фрекерам пришлось влезть в огромные долги, поскольку они пробурили десятки тысяч скважин в Техасе, Северной Дакоте и нескольких других штатах, что привело к резкому росту добычи нефти в США. 

Центральные банки помогли, сохранив процентные ставки на сверхнизком уровне и влив в экономику триллионы долларов. Добыча нефти в стране росла быстрее, чем когда-либо в истории нефтяной промышленности.

Поэтому большинство экологов отнесли «пик нефти» к категории «вещей, о которых нам не нужно беспокоиться», сосредоточившись на проблеме изменения климата. Большинство аналитиков в сфере энергетики тогда и сейчас предполагают, что технологии в ближайшем будущем продолжат преодолевать ресурсные ограничения, и это всё, что действительно имеет значение. 

Большая часть того, что осталось от обсуждения «пика нефти», сосредоточена на «пиковом спросе», то есть на вопросе о том, когда электромобили станут настолько распространёнными, что нам больше не понадобится столько бензина.

Тем не менее, те, кто ознакомился с литературой по истощению нефтяных запасов, как правило, делают несколько полезных выводов:

  • Энергия лежит в основе всех аспектов человеческого общества.

  • Ископаемые виды топлива позволили значительно расширить спектр энергии, используемой человечеством, что, в свою очередь, привело к беспрецедентному росту численности населения, экономической активности и потребления материальных благ.

  • Чтобы получить энергию, нужна энергия, и соотношение полученной энергии к затраченной (энергетическая отдача от инвестиций, или EROI) исторически было чрезвычайно высоким для ископаемого топлива по сравнению с предыдущими источниками энергии.

  • Аналогичные показатели EROI будут необходимы для альтернативных источников энергии, если мы хотим сохранить наш сложный, индустриальный образ жизни.

  • Истощение природных ресурсов является таким же важным фактором, как и загрязнение окружающей среды, при оценке устойчивости общества.

Теперь на сцене появилась новая исследовательская работа, авторами которой являются Жан Лаэррер, Чарльз Холл и Роджер Бентли — все они ветераны дебатов о пиковом уровне добычи нефти и эксперты, на счету которых множество статей и книг. Как следует из названия («Сколько нефти осталось для добычи в мире? Сравнение методов оценки и отделение фактов от вымысла»), в работе в основном рассматривается вопрос о будущей добыче нефти. 

Но для начала в ней объясняется, почему на этот вопрос сложно ответить и как лучше всего к нему подойти. Если вам нравится копаться в технических вопросах, то их предостаточно. 

Например, аналитическая компания Rystad, специализирующаяся на энергетике, недавно понизила оценку мировых запасов нефти примерно на 9% (с 1903 до 1725 миллиардов баррелей), но авторы нового исследования предполагают, что оценки запасов следует сократить ещё на 300 миллиардов баррелей из-за того, что страны ОПЕК долгое время завышали данные. Это вопрос для обсуждения, и читателям придётся самим решить, убедительны ли доводы авторов.

Для читателей, которым нужна только суть, вот она. Наиболее разумная оценка общего количества добываемой «традиционной нефти» (то, что мы уже сожгли, плюс то, что можно будет сжечь в будущем) составляет около 2500 миллиардов баррелей. 

Мы уже добыли примерно половину этого количества. Если изобразить это общее количество в виде логистической кривой, то пик добычи приходится на настоящее время с погрешностью в несколько лет. 

Действительно, добыча традиционной нефти достигла своего пика в 2005 году и сейчас снижается. Традиционная нефть — это, по сути, нефть, которую можно добывать с помощью традиционных методов бурения и которая может свободно течь при естественной температуре и давлении на поверхности. Если рассматривать нефть в более широком смысле, включая нетрадиционные источники, такие как трудноизвлекаемые запасы, битуминозные пески и сверхтяжёлую нефть, то возможные объёмы добычи в будущем увеличатся, но вероятный пик наступит не слишком скоро. 

Добыча трудноизвлекаемых запасов нефти в Пермском бассейне в Техасе и Нью-Мексико всё ещё может расти, но к концу десятилетия, скорее всего, начнёт снижаться.

Сверхтяжёлая нефть из Венесуэлы и битуминозные пески из Канады не сильно изменят ситуацию, потому что для их переработки требуется много энергии (то есть их EROI низкий). Более того, неясно, будет ли когда-нибудь добыта значительная часть огромных запасов нефти в Венесуэле.

Конечно, логистические кривые — это просто математические способы описания тенденций, а тенденции могут меняться. Будет ли снижение мировой добычи нефти постепенным и плавным, как математически сгенерированные кривые на графиках этих экспертов?

 Отчасти это зависит от того, сократят ли страны резко потребление ископаемого топлива, чтобы предотвратить катастрофическое изменение климата. Если мир всерьёз возьмётся за ограничение глобального потепления, то нисходящая часть кривой может стать более крутой за счёт таких мер, как налоги на выбросы углерода. 

Сохранение большей части оставшейся нефти в земле будет неотложной и сложной задачей, которую невозможно решить в условиях экономики роста по принципу «как обычно». Нам понадобится энергия для энергетического перехода (для производства солнечных панелей, ветряных турбин, аккумуляторов, тепловых насосов, электромобилей, общественного транспорта и т. д.), и большая часть этой энергии, по крайней мере на ранних этапах перехода, будет вырабатываться из ископаемого топлива. 

Если нефть, самое важное из этих видов топлива, будет поставляться в ограниченном количестве, это усложнит управление инвестициями и политикой таким образом, чтобы минимизировать экономические потери при достижении долгосрочных климатических целей.

В качестве побочного вопроса авторы отмечают (как и другие исследователи), что оценки МГЭИК будущих выбросов углерода в рамках сценария «бизнес как обычно» нереалистичны. У нас просто недостаточно экономически извлекаемых запасов ископаемого топлива, чтобы воплотить в жизнь этот наихудший сценарий. Однако даже при значительном сокращении запасов (и, следовательно, прогнозируемых выбросов) сжигание всей имеющейся у нас нефти значительно превысит целевые показатели выбросов для предотвращения климатической катастрофы.

Один из факторов, потенциально ограничивающих будущую добычу нефти, который не обсуждается в новой статье, связан с долгами. Многие наблюдатели за последними 15 годами безудержного гидроразрыва пласта указывали на то, что способность отрасли увеличивать объёмы добычи нефти зависела от низких процентных ставок, которые позволяли компаниям добывать нефть сейчас, а расплачиваться по счетам позже. 

Теперь центральные банки повышают процентные ставки в попытке бороться с инфляцией, которая во многом является результатом роста цен на нефть и газ. 

Но повышение процентных ставок только отпугнёт нефтяные компании от бурения. Это потенциально может запустить самоусиливающуюся обратную связь, которая приведёт к падению производства, росту цен на энергоносители, повышению процентных ставок и дефолтам по долгам, которые, скорее всего, прекратятся только с наступлением серьёзного экономического кризиса. Таким образом, вместо постепенного снижения энергопотребления мы можем получить то, что Уго Барди называет «обрыв Сенеки».

Пока что мы наблюдаем лишь нехватку нефти и природного газа, высокие цены на энергоносители, сбои в цепочках поставок и политические потрясения. Энергетические проблемы сейчас находятся в центре внимания политиков и общественности, чего мы не видели с тех пор, как в 2008 году цены на нефть достигли рекордных 147 долларов за баррель, когда пику цен на нефть стали уделять хоть какое-то внимание. 

Но сейчас мы рискуем столкнуться с тем, что глубинные, необратимые ограничения предложения будут потеряны в шуме других, более непосредственных факторов, влияющих на потрясения в сфере предложения и цен, которые переживает мир, а именно: затяжные последствия пандемии, война в Украине и санкции в отношении российской нефти и газа, а также гораздо более жёсткие требования к доходности со стороны внутренних инвесторов.

Чтобы не допустить дальнейшего ухудшения ситуации, потребуется нечто большее, чем очередная революция в сфере гидроразрыва пласта, которая обеспечила нам ещё десять лет привычного ведения дел. 

На этот раз нам придётся смириться с природными ограничениями. Это означает общие жертвы, сотрудничество и затягивание поясов. Это также означает переосмысление наших представлений о процветании и прогрессе и переход к работе по перестройке экономики, которая привыкла (и слишком комфортно себя чувствует) в условиях роста, основанного на ископаемом топливе.

Снова 1970-е?

Для Соединённых Штатов и большей части остального мира 1970-е годы были временем высоких цен на нефть, растущей инфляции, обвалов на фондовом рынке, политических потрясений и геополитической напряжённости. Добавьте к этому списку пандемию и изменение климата, и это будет справедливым описанием мира сегодня, полвека спустя.

Психоаналитик Теодор Райк однажды написал: «Говорят, что история повторяется. Возможно, это не совсем верно; она просто рифмуется». Так насколько же рифмуются 1970-е и 2020-е годы?

Краткий вывод: некоторые сходства, большие различия

Многие комментаторы основывали свои «анализы 1970-х годов» в первую очередь на том, что тогда называли «стагфляцией» — инфляцией в условиях стагнации экономики. После Второй мировой войны темпы экономического роста в США достигли беспрецедентных высот. Но затем, в 1970-х годах, рост замедлился. Отчасти это произошло из-за того, что производство энергии также замедлилось (в конце концов, энергия — это основа всей экономической деятельности).

Добыча нефти в США начала постепенно снижаться, и экономические последствия этого значительно усилились из-за арабского эмбарго 1972 года и иранской революции 1979 года, которые привели к резкому росту цен на нефть. Инфляция усилилась. В среднем темпы экономического роста в течение десятилетий после 1980 года были вдвое ниже, чем за два десятилетия до этого, а процентные ставки достигли почти 17% в 1981 году.

Но сейчас многое изменилось. Сегодняшний глобальный энергетический кризис на самом деле намного хуже и затрагивает не только нефть, но и газ, и электричество. Как и в 1970-х, высокие цены на топливо обусловлены как истощением ресурсов (тогда — снижением добычи нефти в США; сегодня — снижением мировой добычи традиционной нефти), так и геополитическими событиями (тогда — событиями на Ближнем Востоке; сейчас — СВО).

Энергетический кризис 1970-х годов в конечном итоге был преодолён за счёт увеличения добычи нефти в таких местах, как Северное море, Аляска, Мексика и Китай. Сегодня перспективы увеличения мировой добычи нефти невелики (особенно в пермской формации в Техасе), и большинство надежд на будущие поставки энергии связаны с возобновляемыми источниками, такими как солнечная и ветровая энергия.

Но эти источники потребуют огромных инвестиций и электрификации огромных участков нашей промышленной системы, и в конечном итоге они могут быть ограничены потребностями в материалах для панелей, турбин и аккумуляторов.

Инфляция снова набирает обороты, но Федеральная резервная система, возможно, не сможет использовать высокие процентные ставки для борьбы с ней, как это было в 1970-х и начале 1980-х годов. Как объясняет экономист в области энергетики Кэри Кинг, повышение процентных ставок сдерживало экономический рост.

Поэтому после 1980-х годов ФРС постепенно снизила процентные ставки, и экономика начала вяло восстанавливаться. Но снижение процентных ставок привело к тому, что домохозяйства, правительства и предприятия взяли на себя больше долгов, и увеличение долга отчасти компенсировало замедление экономического роста (поскольку большая часть расходов теперь финансировалась за счёт долга, а не прибыли или заработной платы).

Кинг отмечает: «Соотношение общего долга и кредитов к ВВП в США выросло с почти 160% в 1970-х годах до более чем 370% в 2009 году на пике Великой рецессии». После спада в 2009 году этот показатель с тех пор остаётся выше 350 процентов, а в начале пандемии COVID-19 ненадолго превысил 400 процентов».

В результате сегодня мы имеем ситуацию, в которой огромный долг — государственный, корпоративный и потребительский — делает повышение процентных ставок чрезвычайно опасным, поскольку это увеличивает процентные выплаты по старым долгам, которые продлеваются по более высоким процентным ставкам, что повышает риск дефолтов по долгам, которые могут обрушить экономику, как костяшки домино.

Таким образом, наша нынешняя ситуация имеет некоторые общие черты с 1970-ми годами, но далека от их точного повторения.

Циклы и нециклы

Повторяющиеся во времени паттерны, или циклы, существуют повсюду в природе и обществе. Поиск циклов в истории человечества может быть интеллектуально увлекательным и познавательным, но он также может быть опасным, если мы «видим» паттерны, которых на самом деле нет, или пытаемся делать на их основе смелые прогнозы.

Циклы могут происходить практически синхронно, как сезонные миграции птиц или бабочек. Но основные или фоновые условия могут меняться, нарушая или полностью останавливая устоявшиеся циклические процессы (например, когда миграция птиц прерывается из-за потери среды обитания). Точно так же человеческие общества существуют в рамках климатических режимов и относительного изобилия ресурсов, и, когда эти режимы меняются, социальные ритмы могут нарушаться.

Например, древняя египетская цивилизация, успех которой в сельском хозяйстве зависел от ежегодно возобновляемого плодородия дельты Нила, пережила множество циклов подъёма и спада. Однако древние греки, которые зависели от более хрупкой экосистемы и истощали как леса, так и верхний слой почвы, пережили меньше витков спирали, прежде чем столкнулись с долгосрочным сокращением численности населения.

Если при сравнении исторических периодов важно обращать внимание на изменения в основных факторах окружающей среды, то давайте вернёмся к сравнению 1970-х и 2020-х годов и рассмотрим некоторые цифры.

В 1970 году численность населения Земли составляла около 3,7 миллиарда человек; сегодня она более чем в два раза больше, и, по оценкам ООН, в этом месяце она достигнет 8 миллиардов.

В 1970 году мировое потребление материалов составляло менее 30 миллиардов тонн в год; сегодня этот показатель более чем в три раза выше и составляет примерно 100 миллиардов тонн. В то же время рост населения и добыча ресурсов оказывают серьёзное воздействие на природу.

С 1970-х годов численность диких насекомых, птиц, млекопитающих, земноводных и рептилий сократилась в среднем на 60–70 процентов. Недавнее исследование выявило «значительное снижение средней биомассы рыбных ресурсов во всех наблюдаемых регионах, во всех океанах и климатических зонах».

С 1970-х годов треть верхнего слоя почвы на Земле была утрачена. Короче говоря, с биофизической и экологической точек зрения мы сейчас живём в другом мире: всего за 50 лет мы перешли от относительного изобилия к относительному истощению и дефициту.

Нет причин считать этот переход результатом повторяющегося циклического процесса; скорее, имеет смысл рассматривать его как следствие единовременного роста численности населения, инноваций и потребления, вызванного быстрым притоком энергии из ископаемого топлива. Это можно представить как единый, самоограничивающийся цикл — как лесной пожар, поглощающий всё доступное топливо.

Возможно, самое большое отличие сегодняшнего дня — это изменение климата. В 1970 году содержание углекислого газа в атмосфере планеты составляло 326 частей на миллион (по сравнению с доиндустриальным уровнем в 280 частей на миллион); сегодня этот показатель превышает 421 часть на миллион.

Глобальная температура в среднем уже повысилась более чем на один градус по Цельсию и продолжает стремительно расти. Хотя в климате Земли есть циклы (за последние три миллиона лет было несколько ледниковых периодов продолжительностью примерно 100 000 лет, перемежавшихся 10 000-летними межледниковыми периодами), то, что происходит сейчас из-за сжигания ископаемого топлива, не имеет аналогов.

Еще больше сравнений

Давайте вернемся к геологическим временным рамкам и еще раз рассмотрим 2020-е годы по сравнению с полувековой давностью, на этот раз с точки зрения социальных и экономических факторов.

С технологической точки зрения 1970-е и 2020-е годы могут показаться далекими друг от друга, однако иногда мы склонны преувеличивать эти различия.

Мы часто фокусируемся на компьютеризации, в которой произошли огромные успехи. Но другие отрасли промышленности в основном такие же, включая транспорт (суда, самолеты, легковые и грузовые автомобили работают на нефтепродуктах), сельское хозяйство (которое использует дизельное топливо и удобрения на основе природного газа), а также методы и материалы для строительства зданий.

Компьютеры повысили эффективность транспорта, сельского хозяйства и строительства, но эти отрасли по-прежнему зависят от постоянных поставок энергии (в основном из ископаемого топлива) и материалов, включая минералы, металлы и древесину. На эти отрасли приходится большая часть мирового потребления энергии и они предоставляют большинство жизненно важных услуг.

Интернет и социальные сети могут поглощать наше внимание, но они не дают нам ни пропитания, ни жилья (если не считать онлайн-покупок).

Однако в нашей тяжелой промышленности произошли существенные изменения: теперь все они зависят от глобальных цепочек поставок, что позволяет сократить местные запасы деталей и узлов (при поставках “точно в срок”).

Только один пример: более 80% всех солнечных панелей в настоящее время производятся в Китае, и в последние пару лет дефицит на местах стал более распространенным явлением. Как мы недавно узнали, глобальные цепочки поставок могут быть хрупкими. Мы отказались от отказоустойчивости в погоне за большей экономической эффективностью.

Экономика США выросла в размерах (1 трлн долларов в 1970 году, 22 трлн долларов сегодня); однако, как отмечалось выше, темпы роста замедлились. В этом отношении последние несколько десятилетий можно разделить на три периода. С 1945 по 1970 год наблюдался быстрый рост энергетики и ВВП.

С 1980 по 2008 год рост энергетики и ВВП замедлился, но долг рос быстрее, чем ранее. Затем, в период после 2008 года, энергетика в США росла быстрее, чем когда-либо (в результате гидроразрыва пласта), а прибыли корпораций резко возросли, но мировая