к 60-летию поэта и художника Александра ЦЫГАНКОВА (род. 12.8.1959), автора сборников: «Лестница», «Тростниковая флейта»,

Вновь привыкаю к месту, читай, ко всем
Памятникам, гуляющим во дворе,
Где палисад, разбитый незнамо кем,
Благоухает астрами в сентябре.
И листопад, как новый культурный слой,
Приподнимает крыши и дерева,
Перекрывая музыку тишиной,
Чтоб оглядеться и подобрать слова,
Долго не испытуя на прочность то,
Что под луною тленья не избежит.
В этих широтах драповое пальто
Определяет уличный колорит.
И налетевший дождь в глубине двора
Лишнее скроет, статуи растворив:
Что налепили местные скульптора -
Не городской, а временный лейтмотив.
Не привыкай, художник! Читай, к тому,
Что обратимо. С красками выйди в лес!
Всё, что откроет образы одному,
То и у многих вызовет интерес,
И вознесёт к вершинам — как первый стих!
И на другое что-то не нам пенять.
Ветер поднялся и через миг затих.
На мониторе вечер. Иду гулять.
Рынок, часовня, в кружеве тёмный сквер…
Как не искал, не нашёл теремок резной,
Что написал однажды на свой манер,
И ночевал, как помнится, у одной,
И торопился утром к большой реке:
Не созерцал — выстраивал облака!
Память — как флейта времени в тростнике.
Ветер от берега — не оторвёт река!
---
Ты – камень у города в горле. Пророк, нелюдим.
Прочувствуй волнение века и сделай своим.
Здесь, как ни крути, но останутся только слова
И солнце, что носит, как небо, твоя голова.
Живи, как и все, разбери по слогам времена,
Из коих ты вырос и вынес других имена –
Великих и прочих, прочитанных в каждой строке.
Все правила речи как реки судьбы на руке.
Простой алфавит! Февральский снежок у ворот.
Ты из лесу вышел. Ты в город вернулся. И вот,
В сердцах, повторяя, что надо стоять на своём,
Выходишь к народу, рифмуя "своё" с февралём,
Среди снегопада – печёной картошкой в золе...
Ты ж – камень в полёте! ты – птица о медном крыле!
А где-то за городом лес-до-небес у реки,
И так хорошо – оттого, что снега глубоки.
---
Как много в нас невидимых примет,
Прочитанных, как принято, до срока,
Как странный сплав гордыни и порока
В пророчестве: "Таков и ты, поэт!"
Весь мир таков. Всё длится, как река.
Всему свои дороги и просторы.
Одни ведут ко дну, другие – в горы,
Чтоб тайнопись постичь наверняка.
Но мир, как лес, не стоил бы листа,
Когда бы ни тропинка звукоряда –
Туда, где загораются от взгляда
Глухие заповедные места!
Картинки детства! Бабушкин цветок.
В окошке вид речушки Безымянной.
Дословный мир – державы деревянной!
И времени – попутный ветерок.
Впервые всё! Не вычеркнуть слова,
Как не прервать молчания, в котором
Ты – весь простор и небо над простором.
И так светло! Кружится голова!
Ты сам среди немыслимых примет
У тишины – как слово – на примете.
Ты – облако, которому на свете
Чужбины нет! Прочти его, поэт.
---
И цвет на полотне, и солнце за окном,
И на дворе апрель! И вдруг – печаль такая,
Что смотришь битый час, как в небе голубом
Кружится ястребок, крыла не поднимая.
Парит себе и всё. Эпиграфом к весне!
И вновь со мной всё те ж – тревога и волненье!
Как много лет назад – в распахнутом окне
Круженье ястребка и – головокруженье!
И голых лип весной пахучая кора!
И в парке с классиком гуляет Мельпомена.
Неизданных стихов – прекрасная пора!
Бульварные цветы. Поклонницы Верлена.
Не их Автомедонт – на памяти моей,
А Блок и Аннинский – в мистическом тумане!
Да в поле бубенцы Серёгиных коней...
Гляди, как режут снег – есенинские сани!
Всё это ближе мне. Печальнее. Светлей!
Слышней, чем реквием какой-то странной эры.
Цитирую: горит звезда моих полей!
И вдруг издалека – ахейские галеры –
И море, и любовь! И – как перед войной –
Прогулки с Пушкиным. Прелюдия распада.
Как будто это всё случилось не со мной!
И ястреб улетел. Закрыта "Илиада"...
Не говори. Диктуй! Что дальше, сын Лаэрта?
--
В башне, которой даже в мечтах не строил,
Ветер впущу в картины – поеду к морю!
Целых полвека недаром с волнами спорил –
Мой колорит холодный! И речь прибою
Вторит – как эхо...