Дополнен 3 года назад
В этой коллекции имели место мелкие, давно зажившие царапины, едва заметные шрамы и прочие незначительные изъяны, приобретённые якобы не без моего участия, которые рядовой обыватель, пройдя мимо даже не заметит, ибо Петровну следует изучать как единый монолит, а не рассматривать в деталях.
"Поход в горы, это ведь так современно свежо и, кстати сказать, абсолютно безопасно, к тому же я обязательно буду рядом".
Этими словами я пытался склонить упрямую, лишённую воображения женщину к очередной романтической авантюре, имевшей в своём контексте интригу новых ощущений, азарт первопроходца и множество других вспомогательных позитивных эффектов, от которых идёт кругом голова.
"То, что ты будешь рядом, меня пугает больше всего".
Ответила она, рассеянно посмотрев на фотографию в большом настенном календаре, где сквозь туманную мглу, далеко на горизонте угадывались очертания величественного горного массива, а над перистой кромкой облаков, высоко в небе летел серебристый самолёт.
Мне пришлось заметно вспотеть, пройдя бульдозером по её защитным баррикадам, прежде чем смог найти между ними брешь, позволившую проникнуть в главный штаб бунтарства, чтобы вручить ультиматум: "Вот два билета и возражений я не приму".
Отправляясь в путешествие, мы решили не впадать в крайности, и не посещать девственно красивые места, где заполненные сернистым кипятком озёра, собрались в гигантских трещинах земной коры на стыке тектонических плит, приветствуя вышедшую из глубинных недр бурую лаву, создающую цепь молодых вулканов.
Так же остались в стороне от нашего внимания ледники, огромные снежные массы которых, вперемешку с реликтовыми гранитными глыбами, широкими потоками спускаются с вершин, оставляя за собой глубокий безжизненный рельеф.
Мы полетели туда, где солнце, море, чайки и радость.
Дополнен 3 года назад
Более-менее без приключений, пройдя в аэропорту таможенные терминалы, мы заняли места в салоне аэробуса.
Петровна, опасливо взялась говорить о своей боязни летать и утверждала, что это у неё аллергия на высоту. Я терпеливо объяснил дремучей женщине, что это не аллергия, а неадекватная реакция организма.
"А у тебя самого бывает какая-нибудь аллергия"?
Поинтересовалась Петровна, вжавшись в кресло, когда лайнер набирал нужную высоту. "Конечно"! Оживился я и принялся рассказывать вымышленные случаи из чьей-то чужой жизни. Решив, что делать это, лучше всего от первого лица я, тем самым желал отвлечь собеседницу от полёта и усыпить её архаичные суеверия.
"Вот, например, тополиный пух! Казалось бы, совершенно безобидные летние снежинки. Но, попав в облако такого пуха, примерно через пять минут, меня охватывает энергичная чесотка, на потеху окружающим. Потом, спустя ещё минут пять, чесотку сменяет, рвущий голосовые связки гулкий кашель, как будто подвыпивший оперный певец пытается на свадьбе спеть и одновременно вернуть обратно только что съеденный салат. Ещё через пару минут я падаю на землю и начинаю задыхаться, а если скорая помощь не подоспеет в течение десяти минут...
Самолёт ощутимо тряхнуло.
Петровна приоткрыла рот, но не успела ничего сказать, так как я привёл следующий пример:
Дополнен 3 года назад
"А, если меня укусит пчела, тоже бывает интересная реакция! Примерно через пять минут вокруг места укуса появляется яркое пятно неправильной формы размером с ладонь. Потом, спустя ещё минут пять, всё моё тело начинает забавно трястись в судорогах, веселя прохожих. Ещё через пару минут, когда изнурённый диким танцем повалюсь на землю, у меня в уголках рта появляется красивая густая белая пена, а если скорая помощь не успеет приехать в течение десяти минут"...
Самолёт, ещё раз тряхнуло, но заметно сильнее!
"Хватит"! Перебила она, нервно поёрзала в кресле, отвернулась к иллюминатору и, уставившись в него тихо сказала: "Зачем я с тобой полетела"?
Когда тряска усилилась и наш, гигантских размеров воздушный корабль сделал сильный крен к земле, мне захотелось рассказать ей ещё одну, теперь уже последнюю историю. Но после слова "последнюю" Петровна напугано оттолкнула меня сказав, что не поверит больше ни одному моему слову и между нами завязался азартный спор, в котором я настаивал на правдивости своих описаний, а Петровна, не желая соглашаться, возмущённо пихалась локтями, от чего у сидевших рядом пассажиров сложилось впечатление, что именно из-за нас борт бросает в разные стороны.
Вскоре лайнер выровнялся, и вошедшая миловидная стюардесса приятным голосом, почти поэтично сообщила о том, как мы красиво заходим на посадку. Петровна продолжала смотреть в иллюминатор, а когда я ласково коснулся её плеча, она повернулась ко мне и восторженно заметила: "Знаешь, послушав твои истории, я сейчас поняла, что совсем перестала бояться летать"! И по-особенному участливо улыбнулась, что лишь подчеркнуло правильность выбранного мною метода воздействия.
Дополнен 3 года назад
Нам достался номер в небольшом, но очень уютном отеле. Окна апартаментов, отчасти выходили во двор, где постояльцам дарили прохладу теней размашистые акации и стройные кипарисы, от ароматов которых становилось приятно тесно в груди, а отчасти был виден бархатный склон, приютивший у себя кизиловую рощу. Вдалеке от неё контрастно возвышался чёрный массивный хребет безымянного каменного стража.
Если бы я прилетел сюда один, то уже на следующее утро отправился к намеченной цели. Но с Петровной, прежде чем перейти к осуществлению романтической программы, нам сперва пришлось адаптироваться, освоиться, обжиться, познакомиться с соседями и успеть подружиться с ними. Это вообще, когда-нибудь закончится!
Неделю спустя, когда её кожа впитала в себя бронзу загара, Петровна сама сделала намёк: "Не пора ли появиться наверху"?
Можно подумать, что до этого времени ей туда проход был закрыт.
Широкие ступени, не спеша вели нас наверх, к месту, где город должен был лежать, как на ладони. На небольших отгороженных площадках разместились яркие коммерческие шатры и киоски, в которых шла торговля местной едой, всякой всячиной и конечно сувенирами. Эта пёстрая вереница тянулась до памятного обелиска и заканчивалась той самой панорамной террасой с видом на исторически примечательный город, выстроенный вдоль побережья. Но горный массив на этом месте не заканчивался и продолжал расти вверх. По нему-то змеевидно и расплетались туристические заповедные тропы, которые местные жители называли козьими. Однако назвать Петровну козочкой значило бы, слегка оскорбить природу вещей.
Дополнен 3 года назад
Смотровая площадка, когда мы на неё поднялись, была почти пуста. Туристов действительно, в это время дня оказалось мало. Поодаль волнообразно двигалась стайка азиатов, подгоняемых экскурсоводом, неподалёку от них подростки крутились на велосипедах, а в непосредственной близости я увидел семью с тремя шустрыми, опережавшими друг друга в непослушании детьми, далее пожилого господина с выразительной страдальческой одышкой, и возле перил маячили два типичных, по виду склонных к суициду тёмных силуэта. Теперь вот ещё появилась наша с Петровной чета, которой непременно следовало бы вместе по-семейному отмечаться раз в неделю амбулаторно у специалиста. Ибо вряд ли кто-то в здравом уме пойдёт в горы надев туфли с каблуками, как это сделала Петровна.
Мы прошли дальше и Петровну привлёк, почему-то именно экскурсовод, который призывно размахивая руками, управлял собравшимися вокруг него зрителями. Туристы синхронно мотали головами, пытаясь уследить за движениями его рук, будто старались угадать в каком именно кулаке, этот фокусник сейчас скрывает магический шар. Глядя на то, как он азартно жестикулировал Петровна, усмехнувшись заметила:
"Посмотри, у этого гида вместо рук прямо-таки крылья, вот жаль только, что крылья эти растут у него из"... Выразительно прокашлявшись, я поспешил переключить внимание своей спутницы на красоты местного пейзажа. После осмотра, уходящих за горизонт окрестностей, я напомнил:
"Не забывай, радость моя, мы здесь не для того, чтобы ограничиться одним только видом смотровой площадки". После этих слов мы направились в сторону козьих, то есть туристических троп. Щеголевато вышагивая, всем своим видом я, как бы вдохновлял Петровну пережить вместе очередные незабываемые ощущения. Ссутулившись, она угрюмо брела рядом.
Дополнен 3 года назад
Преодолев степной пояс кустарников и редколесье, держась за руки, мы продолжили путь по скальному уклону, поднимаясь всё выше к вершине горы, но когда тропа сделалась совсем узкой, идти нам пришлось уже не рука об руку, а друг за другом. Измотанные и лишённые сил мы, всё же достигли намеченной цели. Открывшийся вид, был завораживающе прекрасен. Конечно, с подобным великолепием, не могла соперничать та фотография из альбомного календаря, что висел у Петровны на кухне. Мы были почти счастливы.
Но, как бы ни была с нами приветлива, добродушна и мила здешняя природа, а случилось неизбежное.
Спускаясь обратно, на извилистом крутом склоне, не выдержав испытаний, один из каблуков под тяжёлой поступью Петровны подломился, и та задвигала в стороны руками, подражая перевёрнутому на спину жуку, суетливо перебирающему лапками, хватаясь за воздух.
Потеряв равновесие, она успела вцепиться в мою протянутую руку, издав при этом крик, который можно услышать разве что, на соревнованиях по тяжёлой атлетике, когда раскрутившись на месте, дискобол рявкнет нечто подобное, в момент метания диска. Тело моё без труда отделилось от земли, и мигом перелетев через Петровну, я оказался в авангарде событий, тем самым возглавив процесс падения. Кувыркаясь по крутому каменистому склону, всякий раз получая болезненные ушибы я то подпрыгивал на кочках, то цеплялся за сухие ломкие колючие кусты вросшие корнями в грунт. Одновременно с уже описанными манёврами, мне так же приходилось уворачиваться от остроклювых, мертвецки твёрдых базальтовых выступов, встреча с каждым из которых в этом состязании не сулила титул чемпиона, метнувшей меня Петровне.
Дополнен 3 года назад
Совершенно неожиданно, какой-то высохший вьюн ухватил меня за ногу, от чего резко сбросив скорость перед самым обрывом, я продолжил торможение, бороздя местный грунт уже лицом. Уткнувшись в одинокое дерево, растущее здесь же, на краю бездны, тело моё безвольно обвилось вокруг него и, совершив некое подобие ритуального круга, всё-таки сорвалось вниз. Следует отметить, что мне решительно повезло. Полёт был недолгим, и приземление показалось относительно комфортным. И до такой степени мне сделалось тепло, что отсутствовало малейшее желание, не только встать, но вообще пошевелиться.
Находясь в долгожданной тишине я, всё-таки не испытывал полное спокойствие. В меня проникало тревожное чувство. Подобное переживание мне довелось испытать за сегодня не однажды, и его можно было, скорее всего, назвать шестым чувством, как бы давшим подсказку, что это ещё не конец. И в итоге я оказался прав. Идиллию покоя прервал треск. Где-то высоко надо мной неприятно громко хрустнула тяжёлая ветвь, того самого коренастого дерева, вокруг которого я, совсем недавно, так безуспешно выписывал ногами пыльные круги, цепляясь за жизнь. И сразу на смену этому шуму пришёл уже знакомый характерный крик, что издают дискоболы, после чего место, где я расположился сперва накрыла огромная тень, а затем на меня рухнуло то, что её отбрасывало.
Дополнен 3 года назад
Какое-то время Петровна лежала на мне неподвижно. Курган, который мы из себя представляли постепенно продолжало засыпать пустившимися в погоню мелкими камушками ракушками и прочими вырванными из почвы усохшими кореньями. Перестукивание это продолжалось долго и при желании можно было угадать в нём определённый мелодичный ритм, завершающим аккордом которого неожиданно прозвучал упавший рядом с моим лицом сломанный каблук. После этого, в мире сделалось, как-то особенно тихо.
В голове забродила нехорошая мысль. Не имея возможности пошевелиться, я ущипнул Петровну, с одной только целью или подтвердить, или опровергнуть страшную догадку, о чём впоследствии пожалел.
Петровна открыла глаза, повернулась всем телом влево, потом вправо и, услышав стоны, которые издавал тот, что лежал под ней, присела рядом. Неопрятно отряхнувшись, она посмотрела в мою сторону с ленивым равнодушием местной ящерицы, только что отбросившей свой хвост и, узнав в нём меня сказала: "Ты ещё здесь".
Вот уж действительно, прямодушно и без прикрас. Хотелось бы оказаться совсем в другом месте. Но боюсь, что эти фантазии придётся отложить, потому что сейчас я был всё ещё здесь.
Дополнен 3 года назад
Лучи солнечного света, пробиваясь сквозь облако оседающей пыли, созданное нашим непростым спуском с горы, делали Петровну особенно неотразимой. Бросалось в глаза то, что она не сошла со склона, в ореоле славы, торжественно неся в руке победный вымпел, под гул ликующей толпы а, так же как и я, в полном одиночестве катилась комом, по пути цепляя на себя все украшения на которые только была способна расщедриться природа этих мест.
Она сидела рядом в изодранной одежде и бормотала под нос определённо что-то нехорошее, пытаясь выкорчевать из растрёпанной причёски семейство живучих сорняков, успевших сплести на её голове карикатурное подобие олимпийского венка. Удалив последнюю гротескную ветку, Петровна дважды озлобленно сломала её, бросила в сторону и погрузилась в раздумья.
Уставшая от мирских тягот женщина подняла голову и посмотрела на призрачно далёкую вершину горы с такой выразительной тоской, что посторонний наблюдатель, увидев этот взгляд, мог бы опознать в Петровне своевольную богиню, только что свергнутую с пьедестала единогласным решением других, более мудрых и могущественных правителей.
"Домой хочу".
Без малейшей ностальгической выразительности в голосе произнесла свергнутая богиня. Сейчас для меня слова Петровны, весенним дождём омыли мир вокруг, растворив все нависшие страхи, связанные с её капризным решением отправиться в горы на каблуках. И последствия оказались вовсе не такими тяжкими, какими они вначале померещились мне здесь, уже на дне пропасти.
Спустившись ниже по ухабистому склону туда, где обитают обычные смертные, мы без труда угадали вдалеке, среди прочих вечерние огни нашего отеля и устало направились в его сторону.
Петровна, это мощная энергичная, не очень ловкая и не очень везучая женщина, средних лет повёрнутая лицом на закат, во внешнем облике которой, без труда угадываются если не все, то основные наиболее ощутимые лишения, выпавшие на её долю. Вряд ли кто-нибудь возьмёт на себя смелость предположить, что она могла бы стать чеховской душечкой. По характеру своему Петровна, скорее напоминает локомотив, из которого однажды, на полном ходу, совершенно случайно выпал машинист и теперь, не сумев сбросить скорость, эта неуправляемая тяжёлая машина, на очередном повороте судьбы, сойдя с рельсов, пытается создать новый маршрут, по инерции продолжая упрямо вращать колёсами, шевелить поршнями и стучать тумблерами, постепенно увязая где-то в трясине мелких бытовых неурядиц. А случайно ли выпал тот машинист или же добровольно выбросился мало, кто сейчас возьмётся гадать.
Время от времени, нарушая тихую гармонию местного уклада, локомотив издаёт одинокие протяжные сигналы, которые можно было бы сравнить с мычанием коровы, заскучавшей на лугу, но у коровы, всё-таки звук слышится более философским глухим, направленным внутрь себя. Локомотив же транслирует устрашающие гудки непосредственно наружу. Только равнодушный не услышит её искренний надрывный призыв.
Картина полностью меняется, если подарить ей цветок. Глядя на него, Петровна перевоплощается совершенно. Становясь, своего рода лампой медленного накаливания она постепенно начинает светиться счастьем всё ярче и ярче, в конце концов, разгоревшись до такой степени, что больно смотреть. Опасность заключается в том, что "мотылёк", вместе с подаренным им цветком могут довольно быстро истлеть, став частью её гербария.
Зайдя к Петровне домой, я сразу почувствовал запах гари и рванул на кухню, из которой выплывали серые клубы ядовитого дыма. В угарном облаке, кое-как распознав знакомый силуэт, я направился к женщине. В её поведении угадывались суетливые движения. Стремясь прийти на помощь, я попытался подойти ближе, но когда пересёк периметр её активных действий, тут же получил полотенцем по лицу.
Выяснилось, что она забыла убрать, что-то с плиты и теперь занималась активной вентиляцией.
"Тебя здесь только не хватало". Недовольно сказала Петровна, всё ещё не решив, хватит с меня одного шлепка полотенцем или приложиться повторно?
Постепенно дым рассеялся, как и её гнев. Пришло время сообщить ей о цели своего визита.
"А не отправиться ли нам в горы"? Спросил я, игриво подмигивая тем глазом, в который прилетело полотенце.
Находясь в столовой, Петровна отошла от плиты и настороженно повернулась ко мне. В её глазах несложно было прочесть тревогу.
Медленно проведя рукой по столешнице, она заговорила: "Вспомни, чем закончилась наша поездка на велосипедах! Хочу также намекнуть о последствиях, казалось бы, по-детски милой забавы плаванья на катамаранах. Прошло полгода и чем увенчалось наше катание на коньках в центральном парке! У меня, после прогулок в твоём обществе едва найдётся пара колготок без стрелок, утяжек и рваных дыр. Не говорю уже про одежду. А теперь ты меня решил затянуть в горы? Посмотри, на мне живого места не осталось".
Вдохновлённая горечью воспоминаний, она эмоционально сдёрнула с себя кухонный фартук и беззастенчиво устроила демонстрацию травм, украсивших её тело в разных местах памятными следами.
.
.