«Какие крохотны коровки!» — и эти «хищные» насекомые празднуют сегодня свой день: Всемирный день божьей коровки!

12 стульев (1971) экранизация одноимённого романа Ильи Ильфа и Евгения Петрова, режиссер Леонид Гайдай.

– Считаю вечер воспоминаний закрытым, – сказал Остап, – нужно переезжать в гостиницу.
Ипполит Матвеевич дрогнул.
– Этого нельзя.
– Почему-с?
– Там придется прописаться.
– Паспорт не в порядке?
– Да нет, паспорт в порядке, но в городе мою фамилию хорошо знают. Пойдут толки.
Концессионеры в раздумье помолчали.
– А фамилия Михельсон вам нравится? — неожиданно спросил великолепный Остап.
– Какой Михельсон? Сенатор?
– Нет. Член союза совторгслужащих.
– Я вас не пойму.
– Это от отсутствия технических навыков. Не будьте божьей коровой.

А.С.Пушкин. Собрание насекомых
Какие крохотны коровки!
Есть, право, менее булавочной головки.
Крылов.

Мое собранье насекомых
Открыто для моих знакомых:
Ну, что за пестрая семья!
За ними где ни рылся я!
Зато какая сортировка!
Вот Глинка – божия коровка,
Вот Каченовский – злой паук,
Вот и Свиньин – российский жук,
Вот Олин – черная мурашка,
Вот Раич – мелкая букашка.
Куда их много набралось!
Опрятно за стеклом и в рамах
Они, пронзенные насквозь,
Рядком торчат на эпиграммах.

Константин Бальмонт. Божья

Спросил я весеннюю божью коровку:
Зачем одеваешься в красную кровку?
Наряд у сестренки твоей – золотой.
Но малая божья рубинка молчала,
И двигала крылья, и их расцвечала,
Раскрыла – и прочь от вопросов, домой.

Глушь

Луг – болото – поле – поле,
Над речонкой ивы.
Сладко дышится на воле,
Все цветы красивы!

Все здесь нежит глаз и ухо
Ласкою веселой.
Прожужжала где-то муха,
Шмель гудит тяжелый.

Всюду – божия коровки,
Розовые кашки,
Желто-белыя головки
Полевой ромашки.

Нежно-тонки очертанья
Задремавшей дали...
Полно, разве есть страданья?
Разве есть печали?

Велимир Хлебников. Сельская очарованность

Напялив длинные очки,
С собою дулась в дурачки.
Была нецелою колода,
Но любит шалости природа.
Какой-то зверь протяжно свистнул,
Топча посевы и золу.
Мелькнув поломанной соломкой,
Слетело двое голубей.
Встревожен белой незнакомкой,
Чирикал старый воробей.
«Полей простор чернеет, оран,
Поет пастух с слезливой дудкой,
Тебе на плечи сядет ворон,
С вонзенной в перья незабудкой.
В мою ладонь давайте руку,
Ведь я живу внутри овина,
И мы, смеясь, пройдем науку, –
Она воздушна и невинна».
Как белочка, плутовка
Подсолнухи грызет,
А божия коровка
По локтю рук ползет
Сквозь кожи снег, где блещет жилка,
Туда, щиты свои раздвинув,
Слетела с русого затылка,
Над телом панцирь крыл раскинув.

Саша Черный. «Пуща-водица»

Зачастил густой орешник,
Бор и рыженький дубняк,
И в груди сатир насмешник
Окончательно размяк...
Сосны, птички, лавки, дачки,
Миловидные солдаты,
Незнакомые собачки
И весенний вихрь крылатый!
Ток гнусавил, как волчок.
Мысли – божие коровки –
Уползли куда-то вбок...
У последней остановки
Разбудил крутой толчок.

Владимир Набоков

Феина дочь утонула в росинке,
ночью, играя с влюблённым жучком.
Поздно спасли... На сквозной паутинке
тихо лежит. Голубым лепестком
божьи коровки ей ноги покрыли,
пять светляков засияли кругом,
ладаном синим ей звезды кадили,
плакала мать, заслонившись крылом.

Юрий Энтин. Божья коровка

Небесная Коровка
Уселась на ладошку.
Ее подброшу ловко
И крикну на дорожку:
– Божья Коровка,
Улети на небо,
Принеси мне хлеба,
Пирожков, ватрушек,
Сухарей и сушек,
И печенья пачку,
И, конечно… жвачку!