ПЕРЕКЛИЧКА ПОЭТОВ: «Он миновал гвоздикой населённый Цветочный домик посреди Страстной. И на вертушке в будке телефонной

Арсений Тарковский. Слепой
Юрий Трофимов. В будке телефонной
Максим Багдасаров. Телефонная будка

Виктор Кривулин

В Ленинграде на Невском есть телефонная будка,
там на стекле нацарапано женское имя.
Я готов подарить вам любые на свете буквы,
только эти четыре оставьте моими.

В Ленинграде есть дом – весь какой-то весенний,
как войдешь, на четвертый этаж поднимет.
Я готов подарить вам все на свете ступени,
только эти вот сорок оставьте моими.

Семён Липкин. Телефонная будка

В центре города, где назначаются встречи,
Где спускаются улицы к морю покато,
В серой будке звонит городской сумасшедший,
С напряжением вертит он диск автомата.

Толстым пальцем бессмысленно в дырочки тычет,
Битый час неизвестно кого вызывая,
То ли плачет он, то ли товарищей кличет,
То ли трется о трубку щетина седая.

Я слыхал, что безумец подобен поэту…
Для чего мы друг друга сейчас повторяем?
Опустить мы с тобою забыли монету,
Мы, приятель, не те номера набираем.

Глеб Горбовский. Телефонная будка

Прозрачная будка, стеклянные стены.
Хотите назначить свиданье на вечер,
хотите на друга обрушиться с речью,
хотите с женою ругаться до пены,
до пены у рта, до ломоты хребта – пожалуйста!
О жизни, о смерти, о чем вам угодно,
кричите по проводу, благо – «свободно»,
пока не ударят монеткой в стекло,
пока наше время – не истекло.

Андрей Вознесенский. Первый лед

Мерзнет девочка в автомате,
Прячет в зябкое пальтецо
Всё в слезах и губной помаде
Перемазанное лицо.
Дышит в худенькие ладошки.
Пальцы – льдышки. В ушах – сережки.
Ей обратно идти одной
Вдоль по улочке ледяной.
Первый лед. Это в первый раз.
Первый лед телефонных фраз.
Мерзлый след на щеках блестит
Первый лед от людских обид.

Наталья Крандиевская-Толстая

Сон наплывал и пел, как флейта,
Вводя абсурдное в законное.
Мне снилась будка телефонная
И в окнах будки образ чей-то.
И как во сне бывает часто,
Казалась странность обыденностью,
И сон, свободный от балласта,
Пугал своей непринужденностью.
Я за окном узнала вдруг
Тебя, продрогшего от ливней.
Ты звал меня: «Вернись, прости мне,
Согрей меня, как прежде, друг…»
И в руки ледяные взял
Мои, сведенные до боли,
И боль ушла. Не оттого ли,
Что сон уйти ей приказал?
Он длился, длился… Ночь плыла,
Вводя абсурдное в законное,
И эта будка телефонная
Второю жизнью мне была.

Вероника Тушнова

Не отрекаются любя.
Ведь жизнь кончается не завтра.
Я перестану ждать тебя,
а ты придешь совсем внезапно.
А ты придешь, когда темно,
когда в стекло ударит вьюга,
когда припомнишь, как давно
не согревали мы друг друга.
И так захочешь теплоты,
не полюбившейся когда-то,
что переждать не сможешь ты
трех человек у автомата.
И будет, как назло, ползти
трамвай, метро, не знаю что там.
И вьюга заметет пути
на дальних подступах к воротам...

Юрий Левитанский. Время зимних метелей

Где-то в этом городе огромном
человек звонит из автомата.
Женщина звонит из автомата
где-то на другом конце земли,
где-то на другом конце Вселенной,
на какой-то улице соседней –
долгие протяжные гудки
в телефонных мечутся кабинах,
в призрачно мерцающих глубинах
долгие протяжные гудки,
как сигналы спутников случайных,
тщетно окликающих друг друга.
Всё быстрей,
быстрей вращенье круга,
диски, телефонные круги,
всё быстрее –
диски,
диски,
диски,
бешено вертящиеся диски,
диски,
телефонные круги...
Человек звонит из автомата,
женщина звонит из автомата,
вот его глаза,
её глаза –
два бездонных,
два бессонных круга,
где сейчас неистовствует вьюга,
и сквозь них,
сквозь вьюгу,
сквозь пургу –
два огромных телефонных диска,
два огромных круглых обелиска
на равнине белой, на снегу.