НАРОДНЫЙ КАЛЕНДАРЬ: «ЕФИМИЙ ОСЕННИЙ» — в честь кого день так назван? Про этот день говорили так: «Ефимий холодом корни

Успенский "Вниз по Волшебной реке"

В этот день православные отмечают память Евфимия Солунского, жившего в 9 веке в Палестине.
Говорили, что увидеть кикимору можно лишь в одной ситуации – если она сядет за ткацкий стан, чтобы испортить работу ткачихи. В этом случае нужно было осенить нечистую силу крестным знамением и попросить Ефимия о помощи.

Константин Бальмонт. Жалоба кикиморы

Я кикимора похвальный,
Не шатун, шишига злой.
Пробегу я, ночью, спальной,
Прошмыгну к стене стрелой,
И сижу в углу печальный, –
Что ж мне дали лик такой?

Ведь шишига – соглядатай,
Он нечистый, сатана,
Он в пыли дорог оратай,
Вспашет прахи, грусть одна,
Скажет бесу: «Бес, сосватай», –
Скок бесовская жена,

Свадьбу чортову играет,
Подожжет чужой овин,
Задирает, навирает,
Точно важный господин,
Подойди к нему, облает,
Я же смирный, да один.

Вот туг угол, вот тут печка,
Я сижу, и я пряду.
С малым ликом человечка,
Не таю во лбу звезду.
Полюбил кого, – осечка,
И страдаю я, и жду.

Захотел я раз пройтиться,
Вышел ночью, прямо в лес.
И пришлось же насладиться,
Не забуду тех чудес.
Уж теперь, когда не спится,
Прямо – к курам, под навес.

Только в лес я, – ухнул филин,
Рухнул камень, бухнул вниз.
На болоте дьявол силен,
Все чертяки собрались.
Я дрожу, учтив, умилен, –
Что уж тут! Зашел – держись!

Круглоглазый бес на кручу
Сел и хлопает хвостом.
Прошипел: «А вот те взбучу!»
По воде пошел содом.
Рад, навозную я кучу
Увидал: в нее – как в дом.

Поднялось в болоте вдвое,
Всех чертей спустила глыбь.
С ними бухало ночное,
Остроглазый ворог, выпь,
Водный бык, шипенье злое, –
И пошла в деревьях зыбь.

Буря, сбившись, бушевала,
В уши с хохотом свистя.
Воет, ноет, все ей мало,
Вдруг провизгнет, как дитя,
Крикнет кошкой: «Дайте сала!»
Дунет в хворост, шелестя.

А совсем тут рядом с кучей,
Где я спрятался, как в дом,
Малый чертик, червь ползучий,
Мне подмигивал глазком
И, хлеща крапивой жгучей,
Тренькал тонким голоском.

Если выпь, – бугай, – вопила
И гудела, словно медь,
Выпь и буря, это – сила,
Впору им взломать и клеть,
А чтоб малое страшило
Сечь меня, – не мог стерпеть!

Я схватил чертенка-злюку,
Он в ладонь мне зуб вонзил.
Буду помнить я науку,
Прочь с прогулки, что есть сил.
И сосу за печкой руку,
Грустный, сам себе немил.

От сидячей этой жизни
Стал я толст, и стал я бел.
Я непризнанный в отчизне,
Оттого что я несмел.
Саван я пряду на тризне,
Я запечный холстодел.

Илья Фоняков. Сонет о зеленой кикиморе

Был старый Томск легендами овит.
Идет, к примеру, улицей пустынной
Студент – и впереди, в шубейке длинной,
Приметит даму, стройную на вид.

Он вслед за ней держаться норовит,
Как за принцессой, сказочной Мальвиной:
Пусть аромат романтики невинной
Вечернюю прогулку оживит.
И вдруг она к нему как обернется,
А у нее – зеленое лицо!
Замрет в устах галантное словцо:

Беда, когда руки твоей коснется
Кикиморы зеленая рука!
Будь мудр: люби мечту издалека.

Константин Случевский

Мои мечты – что лес дремучий,
Вне климатических преград,
В нем – пальмы, ели, терн колючий,
Исландский мох и виноград.

Лес полн кикимор резвых шуток,
В нем леший вкривь и вкось ведет;
В нем есть все измененья суток
И годовой круговорот.

Но нет у них чередованья,
Законы путаются зря;
Вдруг в полдень – месяца мерцанье,
А в полночь – яркая заря!