Памяти писателя Владимира СОЛОУХИНА (4.4.1924–1997): какие из его книг: «Владимирские просёлки», «Чёрные доски», «Чаша»,

Владимир Солоухин назвал свой роман «Последняя ступень «главной книгой», которая, по его словам, была написана в 1976 «без оглядки» (т. е. без самоцензуры) и пролежала в столе писателя почти 20 лет. Весь роман издан в 1995.
Произведения, где уяснялось разнообразие законов природы, многообразие связей человека с миром: «Григоровы острова» – о приобщении героя-повествователя к подледному лову рыбы; «Третья охота» – о «смиренной охоте брать грибы», «Трава» – о флоре средней полосы России.

Над ручьём

Спугнув неведомую птицу,
Раздвинув заросли плечом,
Я подошёл к ручью напиться
И наклонился над ручьём.
Иль ты была со мною рядом,
Иль с солнцем ты была одно:
Твоим запомнившимся взглядом
Горело искристое дно.
Или, за мною вслед приехав,
Ты близ меня была тогда!
Твоим запомнившимся смехом
Смеялась светлая вода.
И, угадав в волне нестрогой
Улыбку чистую твою,
Я не посмел губами трогать
Затрепетавшую струю.

Берёза

В лесу еловом всё неброско,
Приглушены его тона.
И вдруг белым-бела берёзка
В угрюмом ельнике одна.
Известно, смерть на людях проще.
Видал и сам я час назад,
Как начинался в дальней роще
Весёлый, дружный листопад.
А здесь она роняет листья
Вдали от близких и подруг.
Как от огня, в чащобе мглистой
Светло на сто шагов вокруг.
И непонятно тёмным елям,
Собравшимся ещё тесней:
Что с ней? Ведь вместе зеленели
Совсем недавно. Что же с ней?
И вот задумчивы, серьёзны,
Как бы потупив в землю взгляд,
Над угасающей берёзой
Они в молчании стоят.

Лось

Тем утром, радостным и вешним,
В лесу гудело и тряслось.
Свои рога через орешник
Нёс молодой тяжёлый лось.

Он трогал пристально и жадно
Струю холодного ключа,
Играли солнечные пятна
На полированных плечах,

Когда любовный зов подруги,
Вдруг прилетев издалека,
Его заставил стать упругим
И бросить на спину рога.

Но в миг, когда он шёл долиной,
Одним желаньем увлечён,
Зрачок стального карабина
Всмотрелся в левое плечо.

Неверно дрогнули колена.
И раскатился скорбный звук.
И кровь, слабея постепенно,
Лилась толчками на траву.

А за кустом, шагах в полсотни,
Куда он чуть дойти не смог,
Привесил к поясу охотник
Умело сделанный манок.

Три черёмуховых дня

Какой простор насмешкам был,
Упрёкам тошным и сварливым,
Что я черёмух насадил,
Где быть бы яблоням и сливам.
Как помню, даже и сосед
Не похвалил моей затеи:
«Ни красоты особой нет,
Ни проку, кроме, разве тени.
От ягод сразу вяжет рот,
Ну, съешь десятка два от силы.
Конечно, ежели цветёт,
То и душисто, и красиво,
Но это ведь – три дня в году.
И – отцвела. И – всё забыто.
И для чего сажать в саду,
Когда её в лесу избыток?»
Но я вчера окно открыл,
Нет, распахнул окно, вернее,
И белой сказкой встречен был
И сразу замер перед нею.
Пыланье белого огня
В чуть золотистый час рассвета...
О, три черёмуховых дня!
Пусть остальные – просто лето.
Вы не обманете меня,
Чуди, капризничай, погода...
О, три черёмуховых дня
За остальные будни года!
Судьба, пути свои верши.
И отживу. И в землю лягу.
Три дня цветения души!
Себе берите тонны ягод.
То утро в памяти храня,
Прошу у жизни как награды:
Дай три черёмуховых дня,
А остальных уже не надо.