О ПРИРОДЕ: «В парке каждое утро на рассвете стелятся новые ковры. Парк виден насквозь далеко. Вон под липами —

Осип Мандельштам. Кисловодск весной

В парке каждое утро на рассвете стелятся новые ковры. Выбежишь в парк, еще глаза не разлепились от сна, и видишь – опять постелены новые ковры. И разные все – самых разнообразных оттенков! Парк виден насквозь далеко. Вон под липами – оранжевый ковер, а рядом – золотой под кленами покрыл весь бугор, и солнце играет уже рассыпанным золотом у подножья стволов, а дальше, где ясень и дуб, – темно-коричневый ковер с зелеными пятнами... И все дорогие узоры, – персидские, французские...

Василий Каменский. Кисловодск

Кисловодск, мечтательный, в долине
Лежит, как будто в гамаке,
В лазурно-нежной пелерине
Вдоль по Ольховке по реке.

Вдоль по Ольховке – в стройном парке,
Где изумрудны так аллеи,
Где гости, радостны и ярки,
Гуляют, стаями белея.
И будто все поют хрустально,
Немного модно и устально:

Углекислые ванны Нарзана,
Исцеляя недужных людей,
От министра до просто пейзана –
Воплощают людей в лебедей.

А когда в аметистовый вечер лирический
У белоснежных кофейни колонн
Проиграет оркестр симфонический –
Все пойдут на курзальный поклон.

Все пойдут галереей нарзанной,
Все в мечтах о иных небесах,
Что-то там – за далекой Лозанной,
Что-то там – в австралийских лесах.

Алая роза в петлице приколота
Северной девушкой Иркутской губернии.
А сам я – Уральских стран золота,
И мне, поэту, приятны и розы и тернии.

В курзале за столиками весело-шумно.
Действует бодро курортный нектар.
Маэстро играет то танго, то Шумана,
То для меня: «Ту-степ», «Тре-мутард».

Дамы нарядны. Напыщены франты.
Движенья изысканно-нежно легки.

Сияют опалы, рубины, брильянты.
Цветет Кисловодск у Ольховки-реки.
И будто все поют хрустально,
Немного модно и устально:

Углекислые ванны Нарзана,
Исцеляя недужных людей,
От министра до просто пейзана –
Воплощают людей в лебедей.

Анна Ахматова. Кавказское

Здесь Пушкина изгнанье началось
И Лермонтова кончилось изгнанье.
Здесь горных трав легко благоуханье,
И только раз мне видеть удалось
У озера, в густой тени чинары,
В тот предвечерний и жестокий час –
Сияние неутоленных глаз
Бессмертного любовника Тамары.

В сентябре 1928 года в Кисловодск приехал Корней Чуковский. На водах автор «Мойдодыра» пробыл два месяца: гулял по кисловодскому парку, встречался с писателями, художниками, артистами и учёными, гостившими в Кисловодске, устраивал творческие встречи.
«Снял с себя пиджак, рубаху, фуфайку и принимаю солнечную ванну, не боясь ультрафиолетовых лучей, – 7 ноября 1928 года! И чувствую, что лицо загорает», – писал поэт в своём дневнике.
Корней Иванович по-настоящему влюбился в Кисловодск, его мягкую и тёплую осень, называл город раем. Судя по дневникам классика, сюда он возвращался минимум четыре раза. Каждый визит – весьма продолжительный, в 1932 году Чуковский провёл на курорте пять недель. Во второй же свой приезд в дневнике он оставляет следующую запись:
«Последнее время я понял блаженство хождения по горам, привязался к Эльбрусу, ползаю на Солнышко, на Синие Камни, на Малое Седло и влюбился в каждую тропинку, которая лежит передо мною».

Писатель Юлиан Семёнов признавался, что курорт для него – это прежде всего морское побережье. Поэтому к отдыху в Кисловодске он изначально отнесся скептически. Однако почти сразу он буквально признал свою ошибку и написал:
«Буквально через две недели я забыл про тросточку и злился на себя, что не захватил печатную машинку. А когда хочешь вновь работать – это значит, что ты здоров. С тех пор я приезжаю в Кисловодск почти ежегодно».
Так и случилось: писатель возвращался в город-курорт снова и снова. Отдыхать предпочитал в санатории имени Орджоникидзе. Здесь он много писал – печатная машинка теперь сопровождала автора в каждой поездке на воды.