Муравьи, на моей горе.. . Что такое для Вас лично ГОРА в поэме Марины Цветаевой? Вопрос не на скорость ответа, ПОДУМАЙТЕ
Наверное, я неправильно прочитала поэму.
Для меня она в первую очередь о горЕ. Разной: мыслящей, чувствующей.
До сих пор лишь в картинах Рериха видела эти умные ЖИВЫЕ горы. А тут, оказывается, и Марина Цветаева ТАК написала....
Спасибо всем!
Игорю Бобрецову и Ане спасибо за искренние пронзительные ответы.
Галине Аванесовой - за "А кто такие стеснята?". Признание в любви к Марине Цветаевой - в каждом Вашем слове!
___
Нашлось несколько вариантов ОБРАЗА горы. От реальной, находящейся в точно известном месте, до парящих чувств и эмоций. Названий им - множество.
Гордость, любовь, страсть, гиперболизированное "Я" (в ответе Евгении), еще и еще....
Думаю, что каждый видит свои образы. Если хочет.
Сложно выбрать ЛО
Выбираю по рейтингу
Муравьи на моей горе… Ассоциации, возникшие у меня, – метафора Маяковского – «бабочка поэтиного сердца» . Казалось бы – бабочка и Гора… -«дистанция огромного размера» , а глубинная общность есть. Только Маяковский говорит о «стоглавой воши» , которая взгромоздилась на сердце поэта, а Цветаева – о муравьях.
Здесь определённая перекличка образов, как и масштаб чувств лирических героев Маяковского и Цветаевой : лавина, огнедышащая лава, которая сметает всё бытовое, обыденное, пошлое и заполняет мир только одним – Любовью…
Этот мир хрупкий и незащищённый, поэтому Маяковский свою боль скрывает под эпатажем и язвительностью, а Цветаева пишет о мести памяти
Последние строки поэмы - почти заклятье любимому (как и в другом стихотворении, посвящённому Софье Парнок:» Благославляю Вас – на все четыре стороны!» )
Но зато, в нищей и тесной
Жизни: "жизнь, как она есть" -
Я не вижу тебя совместно
Ни с одной:
- памяти месть!
Гора (в моём восприятии) – гиперболизированное «Я» Марины Цветаевой, сочетание чувственности земной, истовости (или неистовства ?) в любви и духовного прорыва в высь, недосягаемую для муравьёв. Опять же вспоминаю Маяковского –«громада- любовь» .
Но не только этот смысл в метафоре присутствует. Здесь столько значений, столько смыслов!
Да, от конкретного образа Смиховского холма поэт лишь отталкивается, это первый кирпичик в том многообразии символов, аллегорий, игры слов ( ведь Цветаева виртуозно обыгрывает слова, даже приставки – помните: «Расстояния: вёрсты, мили…») . Но в этой игре слов есть одно: парение мысли.
За фейерверком аллитераций - горнии высоты Поэзии, Музы, Любви как смысла всего сущего.
Гора Цветаевой – это Царство не только Эроса, но и Духа тоже. И греховного начала в человеке, хотя Цветаева мыслит себя и своего возлюбленного «небожителями» (вижу в этом и гордыню и, да простят меня все любители поэзии Цветаевой, -эгоцентризм)
Та гора была — миры!
Боги мстят своим подобиям!
А муравьи – это «бытные люди» , для которых гора всего лишь гора, которую можно застроить, поделить на участки (как вишнёвый сад) и наслаждаться обычным семейным счастьем, живя за городом.
О когда бы в сей мир явились мы
Простолюдинами любви!
О когда б, здраво и попросту:
Просто — холм, просто — бугор.. .
Что характерно, в эти годы сама Цветаева тоже жила «муравьиной» жизнью
( нужда, болезнь мужа, пелёнки, маленький ребёнок и т. д. , и т. п.) .
В одном из писем Б. Пастернаку читаем:
«Моя жизнь — черновик, перед которым.. . мои черновики — белейшая скатерть.. . День: готовлю, стираю, таскаю воду, нянчу Георгия.. . занимаюсь с Алей по-французски, перечти Катерину Ивановну из “Преступления и наказания”, это я…
Гора – это её Побег от «муравьиной» жизни, отсюда и гиперболизация того чувства, которое она во многом придумала, «слепила из того, что было» .
В « Поэме конца» ясно видно несоответствие масштаба чувства Марины к лирическому герою самому объекту страсти (сцена прощания)
Здесь? Словно заговор -
Взгляд. Низших рас -
Взгляд. - Можно на гору?
В последний раз!
Гора – это ещё и свидетель другой, чужой - бытовой, мелкой и пошлой - проклятой Мариной любви: дачников, "лавочников на отдыхе", "любви без вымыслов", "без вытягивания жил".
Поэтому гора обречена быть "надгробием" Марининой души, любящей по-другому: страстно и безрассудно.
На развалинах счастья нашего
Город встанет мужей и жён. (Тех самых муравьёв?... )
Это моя любимая поэма. Она очень близка мне по духу. Могу обсудить в ней каждый раздел, каждый катрен, каждую строку. И даже слово.
Эта поэма о Любви, а не о маленьких любовях. Любви тяжелой, но достойной. Где нет месту повседневности "дом-рынок-базар". в которой нет мелочности и расчета. Нет смирения.
Я могла бы говорить и говорить на эту тему. Ведь сто раз вчиталась в каждый образ.. .
А муравьи.. . муравьи - это людишки, которые женятся не по любви, а "потому что так нужно". те, которые погрязли в "бытовухе" и не знают о духовности.
Еще идея, сходная с идеей данной поэмы, в стихотворении Цветаевой "Попытка ревности".
Серьёзно все уже поговорили; настала моя пора - Вас улыбнуть.
Именно этот фрагмент поэмы (от "Минут годы... " до "...Гору заповеди седьмой") я пела постоянно (лейтмотив целого десятилетия жизни) на мотив "Кирпичиков". Так перекормила ею (и поэмой, и МЦ) свою дочь Марину, что она никогда, выросши, не раскрыла ни одной цветаевской книги.
...А тогда, во младенчестве, она спрашивала: "А кто такие стеснята? " - "Какие такие стеснята?! " - "Ну, вот ты поёшь: "Палисадниками стеснят". Для каких стеснят гору застроят палисадниками? "
(Помните, Муся и Ася: "На них флюгеране шумят... " - ?-"Ну, флюгеране - маленький такой народец, страшно шумный! "?)
А потом-потом она же мне объясняла, как-то уловив неверность трактовки по интонации:
Будут девками ваши дочери
И поэтами - сыновья! -
"Ты, что, не поняла? ! Это - двойное проклятье! Она уравнивает два зла: "девка" и "поэт"!"
А я и вправду не понимала; думала, что МЦ выделяет-оберегает сыновей.
________
Уж куда личнее: МЦ организовала мою судьбу. Нет любимого и нелюбимого; не делится на периоды, или циклы, или образы. Её творчество было недоступно и биография скрыта, когда в 1969 году я обнаружила, что дышу словом МАРИНА.. . Я нашла всех, кто её знал, и лучших исследователей её творчества - Саакянц и Кудрову. И евразийца Эйснера.. .
Вот эту известную фотографию МЦ сделал её друг Володя (и мой - Владимир Брониславович) Сосинский - в Париже, в фотоателье Шумова:
Давно не перечитывала, ибо это требует много сил.
Конечно, Гора – не «просто – холм, просто - бугор» по-над городом. «Пражский холм Петршин» так же мало – Гора поэмы Цветаевой, как реальный Родзевич – ее герой. Это заоблачная вершина такой высоты, такого разреженного воздуха, что они оба задохнулись, только по-разному: он – от невозможности так любить, так дышать, она – от невоможности любить иначе и от перехлестнувшей земную любовь ПОЭЗИИ («неостановимо, невосстановимо хлещет стих») .
А муравьи – с такой высоты все и всё – муравьи.
Двадцать седьмого января Цветаева завершила небольшое произведение, которое назвала «Поэма Горы» . Так она открыла серию поэм, «действующими лицами» которых оказываются неодушевленные вещи и абстрактные понятия, оживленные и одухотворенные страстью и творческой волей художника; так рождаются поэмы: «Конца» , «Лестницы» , «Комнаты» , «Воздуха».. .
Так и «Гора» . Достоверно — это пражский холм в районе Смихова. В романтическом же плане — синоним и символ любви, — живой, одушевленный, движущийся: «Та гора была — как пещь огненная» ; «сухим потоком глиняным.. . гора неслась лавиною и лавою ползла» . Моментами она угрожала: «может в час.. . стать каждая гора — Голгофою» . «Красной глины гора, гола» , — этот «холм рябиновый и вересковый» , этот «рай без единой яблони» , она диктовала любящим свою волю: «Та гора хотела] Песнь Брачная — из ямы Лазаревой! Та гора вопила: — Есмь! Та гора любить приказывала...» ; «Это проповедь нам нагорную Истолковывала — гора» .
Но Гора — это горе; для поэта здесь — созвучие смыслов:
Горе началось с горы,
И гора и горе — пребыли.
Гора горевала, ибо знала, что на ней свершается трагедия расставанья. И гора — говорила (опять — созвучие смыслов!) , она предсказывала неминуемый конец любви тех двоих, что взмыли на ее высоты. «Гора горевала о дикой грусти Пса, перепутавшего следы» . Гора двоилась: она приказывала любить и она же предрекала разлуку. Но иначе у Цветаевой ведь и не могло быть. Гора обращалась к обреченным и немым: «Гора говорила (а кровь как демон Билась и злилась в простенках тел) . Гора говорила. Мы были немы. Где ж, чтобы раненный насмерть — пел? » Любви на верху Горы суждено умереть, но с нею умрет, перестанет существовать и сама Гора: «Нашу гору застроят дачами, Палисадниками стеснят.. . И пойдут лоскуты выкраивать, Перекладинами рябить... »
«Небожители любви» бросают презрительный взгляд вниз: в низ, в низменность повседневности, в коей будут влачить свое существование пигмеи.. .
«На развалинах счастья нашего Город встанет: мужей и жен» , — и всем несется проклятье:
Твё'рже камня краеугольного,
Клятвой смертника на одре:
— Да не будет вам счастья дольнего,
Муравьи, на моей горе!
Поражают именно эти строки, неожиданно обрушившиеся, казалось бы, на ни в чем не повинных «сирых и малых» обитателей окраин больших городов, «у последней, последней из всех застав, Где начало трав И начало правды... »