Отношения Наташи Ростовой и Анатолия Курагина. как их можно описать

Толстой не только восхищается благородными поступками, внешностью и внутренним миром своей героини, но и понимает её в те минуты жизни, когда она совершает ошибки, делает неверные шаги. Ведь это неизбежно в таком возрасте, в период становления характера, формирования личности. Наташа вовсе не из злого умысла решается бежать с пустословом, гулякой Анатолем Курагиным. Она совершает это по своей неопытности, доверчивости.
Наташе семнадцать лет, она не знает людей, даже не представляет себе, что они могут быть низки.. .
Кто виноват в том, что произойдёт через несколько месяцев? Никто не виноват — оба,
и кн. Андрей, и Наташа жили, согласно своим характерам, за каждым из них свой мир, и влюбиться — одно, а понять — другое. Один напоминал о себе редкими письмами. Другая пребывала в грусти, “против которой она не могла бороться. Ей жалко было самоё себя, жалко было, что она так даром, ни для кого, пропадала всё это время, в продолжение которого она чувствовала себя столь способной любить и быть любимой”.
Когда через полгода после отъезда Андрея Наташа, как бесприютная, вошла в гостиную и в сухой истерике сказала матери: “Его мне надо.. . сейчас, сию минуту мне его надо” — это была сущая правда.
Тут-то и появляется, как чёрт из табакерки, Анатоль, который как раз это и может ей дать: восхищённые взгляды и слова любви (придуманные за него Долоховым) . При этом она нисколько не сомневается в благородстве Анатоля (откуда взяться этим сомнениям?) . Всё будет так, как всегда было до этого — других мыслей у неё нет.

Но, оказывается, всё будет совсем не так. Потому что детство кончилось, а вместе с ним кончились детские заботы и проблемы. Только она этого не заметила. Она опять будет вести себя, как большая, в обстоятельствах, когда необходимо уже отбросить это самое как.
Первое же столкновение с проблемами взрослыми рождает незнакомое до того ощущение: в присутствии Анатоля она испытывает удовольствие и волнение, ей “приятно, но почему-то тесно и тяжело”. Если её что и пугает, так это то, что между нею и Анатолем “совсем нет той преграды стыдливости, которую всегда она чувствовала между собой и другими мужчинами”.
Да, это было не то, что с Болконским, а неизвестно что. Впервые она не знала, хорошо это или плохо, стыдно или нет. Но она знала, чувствовала: это есть. И доверилась, как раньше, своим чувствам. “Должно быть, это так надобно”, — думает она, распространяя свой вывод не только на увиденное сценическое действо, а на всю взрослую жизнь, в какую вошла.
Но за каждую свою ошибку она расплачивается сполна. Никто не может осудить ее суровее, чем это сделает она сама, когда опомнится и поймет, что натворила.