Эти стихи написала 14-летняя девочка (2 часть)

У Кристины опять невроз:
"Ну поставь на Полине крест!".
Я, смеясь задаю вопрос:
"Представляешь подобный жест?"
Та в ответ, разорвавши ткань,
разбивает зеркальный ряд,
а Полина, поднявшись в рань,
разливает по чашкам яд.
На осколках стекла война,
не ложатся слова на лист.
Между Поли и Крис борьба,
а на небе томится диск.
Дни идут, уплывая вдаль,
я причина раздоров, слёз.
Поли в дело пускает сталь,
у Кристины опять невроз.
Первый кризис, любовь есть вред,
у нас бой, а за дверью май.
Так живут уже много лет
бесовщина,земля и рай.

Когда пришла сегодня ночью,
под надоевший стук колёс,
тогда открылся мне воочию
злосчастный блеск её волос.
Сказала, стоя над водою:
"Меня ждала речная гладь.
Когда накроемся волною,
тогда научимся летать."
И подхватил холодный ветер
эти унылые слова...
А мне хотелось лишь ответить,
как я люблю её... глаза.

Утро обычно начнётся с тумана.
Наступает весна,
и не только на пятки.
Знаешь,
я тоже играю в «обманы»
лучше, чем в прятки.

Четыре часа на авто.
Переезды,
вновь ни гроша
и вниз по наклонной.
Знаешь,
я это считаю прелестным,
определённо.

Тёплое лето –
бывало и лучше.
Ливень,
свинец
и ни капли укора.
Знаешь,
я думаю будет морозно,
только нескоро.

Опять отголоски прошлого,
(твоя лёгкая тень и роздымь)
как-будто полоски пошлого,
лягут под ноги как роспись.
А я без претензий на память,
хотя цвет твоих глаз не помню,
да не в них вовсе дело. Ранить!
Я разучилась ранить! Больно
только от этого. Помнишь,
когда-то и слова хватало.
Ляпнул - убил... всего лишь...
А сейчас и смелости мало...
Спишь?
А я без претензий на память,
хотя цвет твоих глаз не помню,
да и не в них вовсе дело. Таять!
Я разучилась таять! Больно
только от этого больно. Знаешь,
к тебе вовсе не охладела,
просто побудь со мной дольше...
И ни в убийствах дело...
Ты рядом и грани всё тоньше...

Чёрно-белое фото, на нём твоя жизнь,
монпасье словно кровь на паласе.
в чертежах после вёсен твои миражи
убиваются в диком экстазе.
Разноцветные ветки подземных путей -
твоё утро. Среди этой дряни
людям трудно найти настоящих друзей,
а ты дверь не находишь по пьяни.
Бесконечный туннель, беспросветная тьма -
твоя ночь, и "ура" мазохиста.
Даже лень застрелиться, когда кутерьма
есть ничто как вся боль Сатаниста.

Мне не сдвинуться с мёртвых точек,
Не сойти со времён застоя.
Не смешать тебя вместе с прочим
Населеньем убогого строя.

Мне не скинуться в пропасть света,
Не закрывши лицо руками.
Не найти ни в тебе просвета,
Даже если искать веками.

Мне не вылечить боль от скуки,
Заблудившись в тугой спирали.
Не услышать печальные звуки,
Надоевшей слепой морали.

В размытых лицах кажутся твои черты,
А в каждом доме чудится твое жилище.
Кого опять ты кличешь, стоя у черты?
Кого опять в потемках ты наощупь ищешь?
За кем теперь ты закрываешь дверь?
К какому солнцу тянешься руками?
Живи как раньше и слепою верой верь,
Не разделяй её меж властными богами.
Смотри из окон в звездный хоровод,
Рви письма и кидай слова на ветер,
Но ожидая в новой жизни поворот,
Учти, меня ты в ней и не приметишь.
В твоей тюрьме закончился мой срок давно,
Но почему то хочется в неё вернуться.
И если даже на тебя уж всё равно,
Охота на развилке развернуться...
В размытых лицах кажутся твои черты,
А в каждом доме чудится твое жилище.
Кого опять мы кличем, стоя у черты?
Зачем вдруг разойдясь друг друга ищем?
Но скоро вылечится эта вся болезнь,
И с плеч слетит, как с сердца камень, бремя.
Пока смолкает потихоньку песнь,
За занавесом настает другое время...

Я думаю, пока всё улеглось.
Цветёт герань, и нежится котёнок.
Пускай давно уж лето пронеслось!
Я жду его, как маму ждёт ребёнок.

Считаю дни, и выходя во двор,
Ловлю губами белые снежинки.
Ищу, и останавливаю взор
На днём согретой, узенькой тропинке.

Которая протоптана к лугам,
Где вёснами не сходит запах снега,
А летом каждым, брошены к ногам
Моря цветов, без дна, да и без брега.

Дождись! Наступит лето и рассвет!
Пред заревом я выбегу босою.
Как в детстве вновь, нарву тебе букет
Цветов полей, напоенных росою.

(это только малая часть)