Недавно в РВ читал что писатель Хемингуэй был неверующий . Мог ли неверующий написать такое. (там немного о душе)

Эрнст Хемингуэй
Прощай, оружие! рассказы

Снаружи что-то бухнуло, и земля затряслась.
- Четырехсотдвадцатимилимитровое или миномет , -сказал Гавуцци.
- В горах такого калибра не бывает ,- сказал я.
- У них есть орудия Шкода. Я видел воронки.
- Трехсотпятимилиметровые.
Мы продолжали есть. Послышался кашель, шипение, как при пуске паровоза, и потом взрыв, от которого опять затряслась земля .
Блиндаж не очень глубокий, - сказал Пассини.
- А вот это, должно быть, миномет.
- Точно.
Я надкусил свой ломоть сыру и глотнул вина . Среди продолжающегося шума я уловил кашель, потом послышалось: чух-чух-чух-чух, потом что-то сверкнуло, точно настеж распахнули летку домны, и рев, сначала белый, потом все краснее, краснее, краснее в стремительном вихре . Я попытался вздохнуть, но дыхания не было, и я почувствовал, как вырвался из самого себя и лечу, подхваченный вихрем . Я вылетел быстро, как весь есть, и я знал, что я мертв и что напрасно думают, будто умираешь, и все. Потом я поплыл по воздуху, но, вместо того чтобы подвигаться вперед, скользил назад . Я вдохнул и понял, что вернулся в себя. Земля была разворочена, и у самой моей головы лежала расщепленная деревянная балка. Голова моя тряслась, и я вдруг услышал чей-то плач. Потом словно кто-то вскрикнул. Я хотел шевельнуться, но не мог шевельнуться . Я слышал пулеметную и ружейную стрельбу за рекой и по всей реке . Раздался громкий всплеск, и я увидел, как взвились осветительные снаряды, и разорвались, и залили все белым светом, и как взлетели ракеты, и услышал взрывы мин, и все это в одно мгновение, и потом я услышал, как совсем рядом кто-то рядом сказал: "Mamma mia! О Mamma mia!" Я стал вытягиваться и извиваться и наконец высвободил ноги и перевернулся и дотронулся до него . Это был Пассини, и, когда я дотронулся до него, он вскрикнул. Он лежал ногами ко мне, и в коротких вспышках света мне было видно, что обе ноги у него раздроблены выше колен. Одну оторвало совсем, а другая висела на сухожилии лохмотьях штанины, и обрубок корчился и дергался, словно сам по себе. Он закусил свою руку и и стонал: "О mamma mia, mamma mia !"- и потом : "Dio te salve, Maria . Dio te salve, Maria. О Иисус, дай мне умереть! Христос, дай мне умереть, mamma mia, mamma mia! Пречистая дева Мария, дай мне умереть. Не могу я Не могу. Не могу. О Иисус, пречистая дева, не могу я. О-о-о-о!" потом задыхаясь : "Mamma, mamma mia !" Потом он затих, кусая свою руку, а обрубок все дергался .

отрывок большой но какой замечательный .