Напишите пожалуйста две маленькие легенды на казахском я зыке!

Дастан Ельдесов. Легенды степей

Жас Казак уны № 28 от 21.07. 2011

Возвращение волчицы

По преданиям, когда погибла держава Аттилы, уцелел от нее лишь маленький царевич, от которого забеременела Волчица. Принц погиб, а Волчица направилась в сторону Алтая и в горной пещере родила десять сыновей. От них, по легенде, и произошли древние тюрки. Волчица для древних тюрков – не божество, а именно прародительница, и потомки ее вели соответственно – по-волчьи. Как сказала одна китайская царевна про своего мужа-тюрка: «Хан по его свойствам есть волк». Для древних китайцев понятия «тюркский хан» и «волк» были идентичными.

Парадоксально, но степные каганы своим могуществом обязаны этим сильным, неутомимым, умным и бесстрашным хищникам. Прирожденные охотники, тюрки досконально изучили повадки вечных властителей животного мира Степи, в небольшой стае которых роли всех ее членов точно распределены. Немногочисленная армия тюркских каганов с четкой иерархией и жесткой дисциплиной копировала социально очерченную волчью стаю с ее железной субординацией во главе с вожаком. За волчьи качества гвардию кагана называли «бури» (волки). Это не просто название, это образ жизни. Золотая волчья голова украшала знамена тюркских каганов. По поверью, дух Волчицы, вселившись в стяги, даровал победу в сражениях. Легенда о пра­родительнице, говоря современным языком, выполняла не только идеологическую роль. Уподобление волкам моделировало мощный физический облик воинов, развивало в них выносливость, силу, бесстрашие, ибо тюрки — волки, враги — овцы.

В душе женщины еще теплилась несбыточная надежда: может быть, ее малыша пощадят и отдадут кому-нибудь из воинов на воспитание. В кошмаре последних месяцев, когда шла настоящая охота на потомков и родственников Аттилы, были убиты и ее ближайшие родственники — сподвижники вождя. И теперь в этой грязной лачуге местного пастуха на отшибе решалась ее судьба и грудного сына.

Апа-катун осторожно вытащила из-за пазухи спящего ребенка припрятанный в тряпочку женский ножичек с тон­ким клинком. Тихие шаги прервали ее думы, и она спрятала ножик под свою одежду. Вошел один из воинов, стороживших ее. По его взгляду пленница все поняла. Он жестом приказал положить ребенка на пол и отойти в сторону.

— Дай в последний раз покормить его, — попросила Апа-катун.

Воин усмехнулся, но разрешил, продолжая стоять у входа и не спуская с нее глаз. Вошел его напарник. Увидев кормящую женщину, улыбнулся щербатой улыбкой и ушел обратно к коням.

Малыш сонно прильнул к груди и, сделав несколько глотков, снова сладко заснул. Слезы матери закапали на лицо сына, лишь усилием воли она сдержала рыдания. Незаметным движением женщина вытащила из-под одежды ножик. «О Великая Умай, спаси рожавшую и ее дитя!» — повторяла про себя

Апа. Воин опять приказал отдать ребенка. Катун осторожно положила на пол спящего сына и отошла в сторону, стараясь не смотреть на охранника, чтобы не вызвать подозрений. Мгновение тянулось как вечность, и женщина чувствовала, как все ее тело наполнилось силой. Она подняла глаза лишь в тот миг, когда воин наклонился к ре­бенку. Этого было достаточно, чтобы в два прыжка оказаться рядом с ним. Клинок ножа, как шило, вошел снизу в левую грудь мужчины. Воин приподнял голову и удивленно посмотрел на нее. В следующее мгновение он стал оседать, и катун оттолкнула его от себя.

Не теряя времени, Апа осторожно вышла наружу и за ограждениями для скота увидела второго воина, чистив­шего коня. Тихо и незаметно подкравшись сзади, женщина оказалась в нескольких шагах от него. Сердце учащенно билось, и женщина остановилась. Воин тоже перестал чистить, почувствовав ее приближение. И в этот момент катун метнула нож, как с детства учил ее отец. Воин медленно упал к ногам лошади.

Собрав все припасы и оружие воинов, Апа загрузила на одну из лошадей. Затем, смастерив из войлока нечто вроде люльки и прикрепив ее к седлу другой, она вернулась за сыном. Немного поблуждав по окрестностям, катун искусно замела следы лошадей