Врет ли индустрия красоты? см. Виктора Пелевина.

В каждой женщине есть зеркало, с рождения установленное под определенным
углом, и, что бы ни врала индустрия красоты, изменить этот угол нельзя. А вот
мы, лисы, можем регулировать угол наклона своего зеркала в весьма широких
пределах. Мы можем подстроиться практически под любого велосипедиста. Здесь
внушение работает пополам с кокетством: хвост остается под одеждой, и мы
помогаем себе его действием только чуть-чуть. Но любая лиса знает – в этом
«чуть-чуть» все дело.
Специально для этих записок я перевела отрывок из воспоминаний графа де
Шермандуа, известного авантюриста восемнадцатого века, в которых он запечатлел
для истории сестричку И Хули. Шермандуа встретил ее в Лондоне, где спасался от
ужасов революции. Между ними завязался роман, но конец у него был несчастный –
граф при странных обстоятельствах умер от разрыва сердца. Вот как граф описывает
ту секунду, когда лиса поворачивает свое зеркальце, направляя луч отраженного
света прямо в глаза жертвы:
«Не могу сказать, что она была особенно хороша собой. Когда мне доводилось
увидеть ее после долгой разлуки, я поражался, как могло это маленькое сухое
существо со злыми глазами сделаться для меня всем – любовью, жизнью, смертью,
спасением души. Но стоило ей поймать мой взгляд, и все менялось. Сначала в ее
зеленых глазах появлялось как бы испуганное сомнение в том, что она любима. То,
что любить ее не за что, было в эту минуту очевидно, и каждый раз я испытывал
волну жалости, переходящей в нежность. А она впитывала эти чувства, как губка
вино, и сразу же расцветала мучительной, сводящей с ума красотой. Короткий обмен
взглядами менял все. За минуту до него я не понимал, каким образом могла эта
некрасивая, в сущности, женщина увлечь меня, а после – не мог взять в толк, как
можно было хоть на минуту усомниться в волшебной силе ее черт. И чем дольше я
глядел в ее глаза, тем сильнее делалось это чувство, доводя меня до исступления,
до физической боли – словно она просовывала кинжал в щель стены, за которой я
хотел спрятаться, и несколькими движениями лезвия расшатывала кладку до такой
степени, что стена рушилась, и я вновь стоял перед ней нагой и беззащитный, как
ребенок. Я изучил эту метаморфозу в совершенстве, но так и не научился понимать
природу огня, спалившего дотла всю мою душу» . Виктор Пелевин. Священная книга оборотня

Пастушка песнь поет, крутя веретено, \ И тоже о любви. Пастух влюблен давно, \ И он запел в ответ. Все любит, все смеется, \ Все тянется к любви и жаждет ласки вновь. \ Так сердце есть у вас? Неужто не сдается \ И так упорствует и гонит прочь любовь? ПЬЕР РОНСАР 1523—1585. Перевод Вильгельма Левика ИЗ КНИГИ “ЛЮБОВЬ К МАРИ” Да женщина ли вы? Ужель вы так жестоки,