Без православия бы не было крепостного права?

Не исключительно христианства. В исламских странах работорговля была в порядке вещей, в Саудовской Аравии рабство официально отменили только в 1980-х. В древнем Риме, древнем Египте - рабовладение держалось столетиями без помощи христианства. Но, конечно, роль христианства в поддержании крепостного права, рабства, вообще любой эксплуатации - огромна. Об этом очень хорошо пишет профессор Поршнев, см. книгу "Феодализм и народные массы", главу "Средневековое христианство как надстройка, сковывавшая борьбу народных масс"

http://trst.narod.ru/porshnev/sr/2_3.htm#razdel_2_3_3

"...Суть дела очень ясно раскрывается следующими словами Ленина: "Все и всякие угнетающие классы нуждаются для охраны своего господства в двух социальных функциях: в функции палача и в функции попа. Палач должен подавлять протест и возмущение угнетенных. Поп должен утешать угнетенных, рисовать им перспективы смягчения бедствий и жертв при сохранении классового господства, а тем самым примирять их с этим господством, отваживать их от революционных действий, подрывать их революционное настроение, разрушать их революционную решимость". Таким образом, функции "палача", т.е. государства, недостаточно, если она не дополняется функцией "попа", т.е. церкви, религии, воздействующей парализующим образом на насилие, идущее снизу, на революционный напор масс. "Бог, - писал Ленин, - есть (исторически и житейски) прежде всего комплекс идей, порожденных тупой придавленностью человека и внешней природой и классовым гнетом, - идей, закрепляющих эту придавленность, усыпляющих классовую борьбу". Если рассмотреть христианское вероучение под этим углом: зрения, как комплекс идей, направленных в конечном счете к определенным общественным результатам, закрепляющих придавленность людей эксплуатацией и усыпляющих их классовую борьбу, то сущность его можно свести к двум основным идеям, направляющим поведение людей: во-первых, к учению о том, что они должны делать (о добродетели), во-вторых, о том, чего они не должны делать (о грехе). Богословская сторона христианства лишь обосновывает и цементирует эту его практическую сторону. Учение о том, что люди должны делать, как должны жить, при всем многообразии отдельных предписаний религии, можно свести к одному пункту: "живи не для себя". А для кого же? Блаженный Августин, как и вся христианская литература, отвечает: "для бога". Человек должен был воспитывать в себе отречение от собственных интересов не потому, что это хорошо для других, а потому, что это хорошо само по себе. Благо другого - это, так сказать, лишь косвенный результат. В лучшем случае, благо другого - это лишь средство для того, чтобы достигнуть "жизни не для себя". Ясно, что это учение, будучи воспринято, должно было служить колоссальной помехой на пути укрепления крестьянского хозяйства и стремления крестьян к повышению уровня своей жизни. Более того, оно прямо требовало: "отдавай", - а далее уже нетрудно было показать, что раз отдавать в конечном счете надо богу, то и естественнее всего отдавать тем, кто представляет бога на земле - церкви и властям (ибо нет власти не от бога). Учение о том, чего люди не должны делать, в конечном счете тоже, при всем разнообразии конкретных предписаний религии, сводится к одному пункту. Всякий грех - лишь видоизменение одной и той же субстанции: "первородного греха" или греха как такового. Что же это за субстанция? Средневековые богословы дают недвусмысленный ответ: это неповиновение, восстание... Всякий грех в понимании христианства есть не что иное, как символ одного и того же духа - духа мятежа. Учение о грехе было могучим орудием борьбы не только с восстаниями, но и с низшими формами открытого крестьянского сопротивления - частичным сопротивлением, уходами. Учение о грехе также идеологически вооружало господствующий класс для борьбы с восстаниями. Поскольку восстание есть стихия сатаны - здесь не должно быть места пощаде; не только право, но долг христианина - разить мятежников мечом..."