Кто-нибудь знает это стихотворение и его автора?

Было много имен. Разных.
Я был… О, где я только был.
По степи, по лесам, в грязи вязнул,
Но всегда из последних сил.

Первый раз Чернышом назван.
Имя дал человек седой.
Я недолго был с ним связан -
Увели через день второй.

Это имя хорошим было,
Пахло сеном и хлебом, травой.
Я забыл его лишь через силу
В силу клички уже второй.

Меня звали теперь Черный.
Это имя мне тоже шло.
Я его навсегда запомню,
Хоть с ним жить было мне нелегко.

Оно было со вкусом каши
Из овсянки и, может, пшена,
Оно пахло мужчиной в каске
И железом в моих зубах.

И звучало колес скрипом,
На которых я что-то вез.
Пахло смертью и черным дымом
От скрипящих за мной колес.

Только раз у стоянки нашей
(От овсянки как раз дымок),
Появился мужчина страшный,
Он был бледен и тощ, высок.

Он у нас попросил приюта
Лишь на день, лишь на час, чуть-чуть.
Не понравился мне – как будто
Он кого-то здесь мог обмануть.

Но меня не желали слушать
Я от каши себе отказал -
Говорили: «Слетел с катушек!»
Я бессильно ушами прял.

Мне беду отвратить не сумелось,
Ночью выстрелы врезались в слух.
Мне случилось сбежать, но хотелось
Умереть вместе с ними вдруг.

Третье имя уже не помню.
«Он» меня с ним нашел в степи
Было больно и привкус крови..
И, казалось, шептали «Терпи»..

«Он» был с темной густою гривой,
Человеческих средних лет.
Я прожил у него от силы
Полугод. Или, может, нет.

Я ему помогал посильно,
На тележке таскал дрова.
Он был очень и очень сильный
Даже мне помогал иногда.

Но однажды пришли к нам люди
Не спросившись вошли в дом
И бессильного голоса звуки
Слушал я целый час под окном.

Я его не виню; случилось,
Что вот так повернулась судьба.
И меня у себя прижила
Нехороших людей толпа.

Их язык мне не был понятен
И пах порохом и золой..
Имя Шварц мне дано было, кстати,
Что воняло горелой травой.

Это имя мне было чуждо –
От него пахло смертью тех,
Что меня называли Черный,
И так часто давали хлеб.

Я сбежал от него под утро
Через месяц иль два… Забыл.
И в лесах я искал как будто
Тех, кто, может, знаком мне был.

Я нашел их – родные звуки.
Это было холодной зимой.
Я к деревне пришел замучен
И волков, ох, привел за собой.

Я очнулся уж в теплом стойле.
Имя тоже уже имел.
Меня звали теперь – Стоик,
Я б остаться с ним жить хотел.

Оно пахло детьми, сеном
И теплом нежных женских рук.
И звучало девичьим смехом
Что колядовать шли у подруг.

Все закончилось слишком быстро –
Ночь, огонь, крики «Боже, спаси!»...
А со мной рядом спал мальчишка
Человечьих годков шести.

Он все время ко мне тянулся,
Вопреки крикам взрослых баб.
Пробирался тайком и слушал,
Как я вновь беспокойно сопел…

Я не помню, что после было,
Все размыто, как будто кошмар.
Только вот.. на спине мальчишка,
Обнимая меня рыдал.

Мы скитались, и как-то под вечер
Вышли мы к небольшому костру.
Там нас словно бы знали вечность:
Накормили, согрели к утру.

Что случилось с мальчишкой – не знаю,
Самый старший его забрал.
Меня передали парню,
Он был смел и несчастий не знал.

Он меня потрепал по холке:
«Ты откуда сыскался такой?
Буду звать тебя просто Борькой,
Ты не против, мой друг родной?..»

Это было последнее имя
В моей сложной и тяжкой судьбе
Оно было как колкий иней,
Как полынь на примятой земле.

Оно пахло счастливым смехом
Свистом пуль и дорожной пылью.
И звучало походной песней
По дороге тяжелой длинной.

Оно было мне самым милым,
Оно было мне самым важным,
С ним я встретил свою могилу
В опрометчивой пуле вражьей.

Несмотря ни на что я счастлив.
Может, парень тогда выжил
И качает сейчас в яслях,
Близнецов человечьих рыжих.

Или мальчик тот, может, спасся,
Или тот.. средних лет, черный.
Все равно я сейчас счастлив…
Ведь… быть может.. я был героем.