Помогите выбрать стихотворение или прозу к конкурсу чтецов на тему

Когда я начинаю думать о старой, канувшей в вечность,
России, то меня больше всего умиляет до чего это была
богатая, изобильная, роскошная страна.
Только теперь начинаешь удивляться и разводить руками:

...Закрою я глаза - и чудится мне старая Россия большой
помещичьей усадьбой...
Вот миновал мой возок каменные, прочно сложенные,
почерневшие от столетий,
ворота, и уже несут меня кони по длинной без конца-края
липовой аллее, ведущей к фасаду русского, русского,
русского -такого русского, близкого сердцу дома с
белыми колоннами и старым фронтоном.
А на террасе уже стоит вальяжный, улыбающийся хозяин
и радостно приветствует меня.
Объятия, троекратные поцелуи, по русскому обычаю,
и первый вопрос:
Обедали?
И праздный вопрос, потому что мой ответ, все равно не
нужен хозяину: пусть сытый
гость лопнет по всем швам, но обедом он будет накормлен.
Те же золотые пятна бегают уже по белоснежной скатерти,
зажигаются рубинами на домашней наливке,
вспыхивают изумрудами на смородиновке, настоянной
на молодых остропахнущих листьях, и уже дымится
перед гостем и хозяином наваристый борщ и пыжится пухлая,
как пуховая перина, кулебяка.

Тихо прячется за березовую рощу красное утомленное солнце.
Смягченная далью, грустно и красиво доносится еле
слышная песня косарей.
А вы, голубчик, не устали ли? Может, отдохнуть хотите?
Пойдемте, покажу вашу комнату.. .
В моей комнате уже зажжена лампа...
Усталые ноги мягко ступают по толстым половикам,
а взор так и тянется к свежим холодноватым простыням
раскрытой постели...
-Вот вам спички, вот свеча, вот графин грушевого квасу --
вдруг да пить ночью захотите.
Да вы, может быть, съели бы чего-нибудь на ночь?
Нет? Ну, Господь с вами. Спите себе.
Я один. Подхожу к этажерке, что важно выпятились в углу
сотней прочных кожаных книжных переплетов, начинаю
перебирать книги: Гоголь, Достоевский, Толстой, Успенский...
Почитаю...
Ах, как хорошо в русской России почитать русскому
человеку русского писателя, ах,
как хорошо знать, что ты под гостеприимным кровом
русского приветливого хлебосола,
что, когда ты погасишь лампу, в окно к тебе будут заглядывать
бледные русские звезды,
а за окном тихо и ласково будут перешептываться о твоих
делах на своем непонятном
языке скромные, застенчивые русские березки и елочки...
С расчётом жили люди, замахиваясь в своих делах и планах
на десятки лет, жили плотно, часто лениво, иногда скучно,
но всегда сытно, но всегда нося в себе эволюционный
семена более горячего, более живого и бойкого будущего...

Всё стояло на своем месте, и во всём был так необходимый
простому русскому сердцу уют.

А теперь новая русская "власть" живет не в дедовской
помещичьей усадьбе, а в городе: съехали жильцы с квартиры,
так вот теперь эти новые и взяли покинутую квартиру, значит.
Переехала сюда «новая власть»…
Нет у нее ни мебели, ни ковров, ни портретов предков…

Переехали - даже комнат не подмели...

На окнах появились десятки опорожненных бутылок,
огрызков засохшей колбасы, в угол поставили
утащенный откуда-то роскошный шелковый диван с
ободранным боком и около него примостили опрокинутый
пивной бочонок, в виде ночного столика.

На стене на огромных крюках - ружья, в углу обрывок
израсходованной пулеметной ленты и старые полуистлевшие
обмотки.
Сор на полу так и не подметают, и нога все время
наталкивается то на пустую консервную коробку,
то на расплющенную голову селедки...

Приходит новый хозяин. В мокрой, пахнущей кислым,
шинели, отяжелевший от спирта-сырца, валится прямо -
на диван.
Никто из живущих в этой квартире не интересуется ею,
и никто не собирается устроиться в ней по-человечески.
Зачем? День прошел, и слава Интернационалу.