Обречен ли поэт быть непонятым?)

Травка зеленеет,
Солнышко блестит;
Ласточка с весною
В сени к нам летит.

Что же тут непонятного?)

Новое поколение поймёт

До своих пределов и времени.

Во всяко случае, он сам в этом уверен)

как сказал один современный - *я всем доволен* (с) )

Мы с Ницшей безнадёжно Вам киваем))

я так вижу)* а я этак,
и я - иду и смотрю
___
но* - гражданином быть обязан(всяк обречённый правотой)

Вспомнил стихотворение Александра Семёновича Кушнера.

«Осип Эмильевич, два-три заскока…»

Осип Эмильевич, два-три заскока,
Несколько чудных, как тень, недомолвок
В ваших стихах погубили так много
Душ среди здешних березок и елок.
Если б вы знали, какую смекалку,
Хитрость и ловкость они проявили
В шатких стихах, то схватили бы палку,
С лестницы черной их мигом спустили.
То, что нашёптано черною мукой,
Лестничным страхом, дверною пружиной,
Стало сегодня, во-первых, наукой,
А во-вторых, яйцекладкой мушиной.
Умные дурни, ученые дуры.
Вы, смысловик с голубыми белками,
Упоминательной клавиатуры
Им бы велели не трогать руками.
Музыка, мусор, муслин, замутненье
Мысли, маслины, Москва на медали —
Вот их ассоциативные звенья.
Осип Эмильевич, как вы отстали!
Вы и не знали, что вы герметичны,
И синкретичны, и интроспективны.
Вас раскусили, поймали с поличным
В цепком Воронеже, мерзлом и дымном.

Доброе утро (день)!

Влад - поэт!..Пишу про эт....и немножечко про то..Ну,за деда! За Пихто!..

Годы спустя где-то у острова Оскорбильцева Эзра расплачется на палубе севшего на мель траулера, продев руки в рыболовные рукава просоленного норд-вестом бушлата. Ржавая карусель в его чёрных от мазута руках раскрошится, и по странной причуде он вспомнит ожесточённую строгость обжигающего языка клятвы: "Ни при каких обстоятельствах никаких обязательств!" Пароходный гудок изрыгнёт из протяжной трубы орлиного орангутана, и он будет долго висеть в небесном кольце крика чаек. А потом ступающий по хрустящей гальке патриарх Илья, разрезанный линией фронта, рассыплется на опилки ломаных роз.

В понедельник его бульон жадно слижет абульяна мастифа. Во вторник, посреди пещерного лабиринта темнота абсолютного одиночества станет отсчитывать щелчки отрицания. В среду посольство огуречных республик узнает из телевизора, кто же и что там продирается в драке. В четверг под влиянием башенных кранов сонная мошкара в голове накренит Эзру над горизонтом брезента, и хлынет электрическая гроза. В пятницу он соберёт на свой ежемесячный юбилей светящихся офицеров из числа тех, кого не расстреляли стеклянные пулемёты времён всенародной ошибки. Они осушат кубки с ртутью за героизм гироскопа и как благочинный каприз перочинных ножей в снегопады расплещут сугробы их перьев. В субботу нависающая Арахамия заставит быть осторожным партизанского кроманьонца, и он выплюнет леденец, чтобы не стучал о зубы. Он заметит: слюна стала красной. В воскресенье Никита Паливода в доме фонтанов и текущих по стенам радужных водопадов, наконец-то встретит в конце концов в конец окоченевшего принца вагонных колодцев, но уже с патрубками вместо рук.

Ливень блистательных вилок прольётся в блюдца абсолютного солнца. Принцесса в платье из тончайшего патиссона ступит на хрустальную палубу фалафельного корабля Акапулько. В январе Эзра приступит к пастеризации бутылок больничного света. К началу года он вернётся из абрикосовых странствий звенящих пружин под барабанной мембраной. Отжав излишнюю сырость из мышц, в феврале он подведет итоги, использовав метод перестановки Раймонда-Поссельта. К марту в его лаборатории будет готов экспериментальный образец катализатора азотного азарта. А в апреле он пригласит нас в иллюзион офицерских мундиров.

Парк разоблачений к тому времени уже отремонтирует бригада чукчей, и пневматический начальник выдаст каждому по поддельной медали, сварганенной из юбилейного рубля. В целом ритуалы пройдут достойно, хотя медвежий менеджер ввернёт некоторые укороты. Он лично поздравит нас с прибалтийским китайцем и вручит свежесрезанный букет сабельных альбигойцев. Мы с братом перемигнёмся и прошепчем как заговорщики: если что, мы апачи.

Мой милый кораблик, не грусти этот чай, я расскажу тебе жгут новостей! Бармалей склеил ласты и блаженствует в вазелиновой ванне, поглощенный её пучиной. Протекающий Ватикан пятый год ждет слесаря с сенокосилкой. Золочёный француз оделся в сервиз Людовика, покрылся слоем удивления и прихорошил парик каиновым порошком. Он так элегантен и гомосексуален в шлеме из писсуара! Хозяйственная трещотка подтирает за ним тараканьи бега и бараньи мозги. В феврале переломилась напополам обманная оттоманка. Специалисты, шелестя ножами и вилками в вёдрах апрельской воды, обвинили в процессах ломкость высохшего капиталиста.

Капризная астра звездолёта "Тарантас Шевченко", брезгливо приподняв подол, переступит через металлолом сквалыги. Вечерами, когда Альфа Центавра опускается за горизонталь, она будет смотреть сквозь театральный бинокль, как забавный аквалангист станет глотать свои гланды. Жаль, она никогда не увидит, как на ледяном пустыре Оймякона вьюга рисует Эзре комикс волос на лопате у волопаса. Ей милее то время, когда посольские полицейские на утренних велосипедах поливали брандспойтом блистательную Пикадилли неделю подряд.