Отчего вы взволнованно ходите по комнате с томиком Гомера?)

Академик Мухобоев ещё в 1938-ом году высказал предположение о самородном происхождении личности, был репрессирован как лже-сторонник Вейсмана, любитель тайно предаваться мерзостям морганизма и на Соловках был подавлен за правый уклон. Он заметил, что одинаковые странности характера наблюдаются одинаково даже у разлучённых близнецов. Так Павел захламил свой дом до потолка. А его брат Петр ещё в детстве радостно мечтал, как станет взрослым, чтобы каждый день обыскивать помойки. Глупцы выбрасывают многое, что еще годится в пищу или чему можно найти применение в быту. Так, из яичной скорлупы можно создавать мозаичные картины. Потом продавать их на базаре. Деньги раздавать нищим. А благие деяния использовать для стяжания богатств на небесах.

Вот и ответ на вопрос. Павел взволнованно ходит по комнате с томиком Гомера, чтобы этот томик как что-то резкое бросить вам в лицо. Так он найдёт не только применение томику Гомера, но и выполнит задание партии, требующей высокого культурного развития от своих членов. Культура не как-то косвенно, а непосредственно войдет в быт Павла, как водопровод, сработанный ещё рабами Рима в наши дни. Спросите почему? А вот почему!

Во-первых, Павел прочёл список кораблей только до половины, и так создал культурную связь с Мандельштамом. Осип Эмильевич самим фактом недочитывания списка кораблей разрешил нам не делать из культуры культа. Культурность, доказывает он нам, заключается не в доскональном овладении культурным источником, а в личном переживании эпизода мимолётной связи с ним. Культурное наследие Осип Эмильевич воспринимает как божество, а ощущение от прикосновения к ней расценивает как мистический нуминозный опыт. Иными словами, всякое прикосновение к культуре есть соприкосновение. Павел прикасается к культуре -- культура прикасается к Павлу.

И вот, овеянный и осиянный прикосновением культуры Павел уже не может ходить по комнате иначе, как взволнованно, потому что именно так ходила по комнате героиня известного шедевра. Раньше Павел ходил по комнате как все нормальные люди. Но Есенин научил его ходить по комнате культурно -- взволнованно.

На его месте человек некультурный не стал бы придавать чтению Гомера серьёзного, влиятельного смысла. Почитал бы к зачёту и забыл. Но Павел с детства мечтал всем выброшенным вещам вернуть смысл и подобно животворящему Богу вдохнуть в них вторую жизнь. Ведь он таким родился на свете, что не может отказать в применении такой толстой книге как "Илиада и Одиссея". Но что сделать с ней после того, как с ней всё, что мог уже сделал Осип Эмильевич? И вот Павел ходит по комнате, замечает, что ходит взволнованно, и в нём возникает необъяснимое желание что-то кому-то резкое бросить в лицо, взяться за дело, а потом катиться дальше вниз.

В этот момент он вспоминает, что рано оплешивел и теперь маскирует плешь радикальным бритьём головы. Он выжимает на голову пену для бритья и к ужасу своему не может понять, почему в такой момент вспоминает Елену Прищепову, в 1973-ем обещавшую хранить девственность до его возвращения со срочной службы. И уже до бурления закипает в нем желание метнуть ей в лицо томик Гомера.

Волнительные воспоминания о множестве предательств друзей и подруг доведут его до инсульта, который с тяжким горохом прихлынувшей к голове крови его убьет, поскольку строчки с кровью, известное дело, убивают. Но если вовремя и резко бросить томик Гомера в лицо Елене Прищеповой, то инсульта можно избежать. И тут он вспоминает академика Мухобоева, вернее, избранные места из его переписки с академиком Сардельевым. Он писал, что уже при одном только первом слоге слова "культура" ему уже хочется сделать почтительное "ку", глубоко, как порванный куль картофеля, оседая книзу, а потом катиться дальше вниз. "Ага, такая же тема" -- ответил ему Сардельев и куда-то пропал.