Зацените?

меня рожали очень сложно,
в болях и муках, осторожно,
и повитуха, та что в роды,
меня на этот свет манила,
когда я вылез завопила,
исчадье ада, смерть ему!
я мертвым был, когда родился,
родился я в перед ногами,
родился я во рту с зубами,
и перемотан пуповиной,
был весь в крови, и с волосами,
и волки выли на луну,
и псы метались по двору.
Когда родился я в ту ночь,
луна багровая светила,
и полнолунием своим,
на вилы черта насадила.
На миг, затихло все во круг,
и слышен был лишь рык звериный,
то я издал свой первый звук,
во истину не повторимый.
В туночь издохла повитуха,
и кровью Мать вся истекла,
меня волчица приняла,
когда меня убить хотели,
она меня тогда спасла,
с собою влес уволокла,
и в дом лесной меня снесла.
В том доме ведьма обитала,
она меня и воспитала,
меня она оберегала,
и постоянно обьясняла,
что я не божие дитя.
Она меня всему учила,
как колдовать, как ворожить,
как на людей и прочих тварей,
различной порчи наводить.
Я все умел, учился сносно,
все постигал, мне было просто,
и вот когда пришел мой срок,
настал тот главный мой урок.
Она меня на шабаш ведьм,
вела с закрытыми глазами,
мы долго шли, она вела,
и говорила всю дорогу,
что путь обратный в дом родной,
найти я должен сам дорогу.
Там был различный люд дурной,
и всякой нечести иной,
там было много ведьм, чертей,
и колдунов мастей различных.
Все веселились и блудили,
и в извращеньях не стыдились,
кто пил, кто пел, кто танцевал,
кого то, кто то развлекал.
И вдруг замолкли все и вся,
и расступилася толпа,
когда туда явился я.
Над местом опустился мрак,
и лишь тропа в огне зажглась,
тропа, что прямо в трон велась,
и я по той тропе пошел,
на трон горящий я взошел,
и воплями толпа взревела,
все восхволяли Люцифера,
и долгой власти мне желали,
на этом свете зло творить.
И вот маоя колдунья снова,
ко мне пришла и просит слова,
что можно мол продолжить пир,
и я мол должен дать добро,
на то, чтоб снова все пошло.
И завертелася толпа,
и загудели музыканты,
все веселились голышом,
а я следил за шабашом.
Но вот без нескольких минут,
что нас к полуночи ведут,
младенца вынесла толпа,
в молчанье чинном мать несла,
того младенца к алтарю.
Кладя младенца на алтарь,
она меня ведет к нему,
и нож, что с ручкой костяной,
подносит мне один слепой,
тот нож сготовлен для того,
что б в жертву принести его,
того младенца, кровью чьей,
я окроплю свое лицо.
а после я возьму жену,
что будет королевой бала,
ее ростили для меня,
красавицей она была,
вся белокура, и светла,
умна, стройна и весела,
красивый стан, дворянки стать,
ты мог бы жизнь свою отдать,
чтоб ночь одну с ней переспать,
или пол жизни, чтоб,
хотя бы ты рядом сней мог постоять.
Вот нож для жертв в моих руках,
того младенца я пронзаю,
и сердце теплое еще,
с груди его я вынимаю,
и кровью окрапив лицо,
себя царем провозглашаю,
толпа взревела от восторга,
моя жена идет ко мне,
она нога, она прекрасна,
на окрававленном одре,
мы в бурном вихре,
словно звери,
сплетаемся, как две змеи,
оба измазаны в крови,
вокруг толпа в экстазе бурном,
уже переплелися все,
и ведьмы, черти, колдуны,
и карлики и вурдолаки,
уродцы, девы молодые,
в той оргии смешенья тел,
кровосмешенья и разврата,
там были все, во славу трона,
во славу самого царя.
Потом когда прошла волна,
всеобщего разврата плоти,
меня с царицею моей,
одаривали кто чем мог,
там было золото, брильянты,
рубины, самоцветы, все,
что можно было поднести,
иначе смерти не снести.
И вот теперь король я Ада,
я повелитель колдунов,
с тобой могу стоять я рядом,
могу войти в любой я дом,
и чести этой горд я право,
я царь, я Бог, и я герой,
ни кто не справится со мной,
ни кто не сможет ни сравниться,
ни уклониться от меня,
ведь все могуща власть моя.