Друг ужненойнний, потрнсвющий не одни унные брганы, но всё существо ванне, гул поражает на е так, что вы нздрагиннюте всем телом, Вслед темный слышите удаляющийс свист сиаряда, и тустой пороховой дым застилает на, платформу и черные фигуры движущихся по ней матросов. По случаю этого нанего выстрела вы усльните различные толки матросов и увидите их одушевление и промиление чувства, которого вы не ожидали видеть, может быть, - это чувство злобы, мщения прагу, которое тантея душе каждого, «В самую абразурупопало; кажись, убило двух… вои понесли», усльните пы радостные посклицания, «А вот он рассерчает: сейчас пустит сюда», скажет кто нибудь; и действительно, скоро вслед за этим вы увидите впереди себя молнию, дым; часовой, стоящий на бруствере, крикнет: «Пу-у-ушка!» И вслед за этим мимо вас взвизгнет ядро, шленнется в землю и воронкой избросит вкруг себя брызги грязи и камни. Батарейный командир рассердится за это ядро, прикажет зарядить другое и третье орудия, неприятель тоже станет отвечать нам, и вы испытаете интересные чувства, услышите и увидите интересные вещи…У матроса вырвана часть груди. В первые минуты на забрызганном грязью лице его видны один испуг и какоето притворное преждевременное выражение страдания, свойственное человеку в таком положении; но в то время как ему приносят носилки и он сам на здоровый бок ложится на них, вы замечаете, что выражение это сменяется выражением какой-то восторженности и высокой, невысказанной мысли: глаза горят ярче, зубы сжимаются, голова с усилием поднимается выше; и в то время как его поднимают, он останавливает носилки и с трудом, дрожащим голосом говорит товарищам: «Простите, братцы!» - еще хочет сказать что-то, и видно, что хочет сказать что-то трогательное, но повторяет только еще раз: «Простите, братцы!» В это время товарищ-матрос подходит к нему, надевает фуражку на голову, которую подставляет ему раненый, и спокойно, равнодушно, размахивая руками, возвращается к своему орудию. «Это вот каждый день этак человек семь или восемь», говорит вам морской офицер, отвечая на выражение ужаса, выражающегося на вашем лице, зевая и свертывая папиросу из желтой бумаги…
Итак, вы видели защитников Севастополя на самом месте защиты и идете назад, почему-то не обращая внимания на ядра и пули, продолжающие свистать по всей дороге до разрушенного театра, идете с спокойным, возвысившимся духом.
