Пожалуйста, помогите с переводом немецкого текста "Zwei Männer" (GÜNTER WEISENBORN)
Als der Wolkenbruch, den sich der argentinische Himmel damals im Februar leistete, ein Ende gefunden hatte, stand das ganze Land unter Wasser. Und unter Wasser standen die Hoffnungen des Pflanzers von Santa Sabina. Wo ein saftgrünes Vermögen in Gestalt von endlosen Teefeldern mit mannshohen Yerbabüschen gestanden hatte, dehnte sich morgens ein endloses Meer.
Der Farmer war vernichtet, das wusste er. Er saß auf einer Maiskiste neben seinem Haus und zählte die fetten Blasen, die an seine Schuhe trieben und dort zerplatzten. Das Maisfeld glich einem See. Der Rancho’ des Peons war darin verschwunden. Sein Schilfdach trieb im Strom davon, eine nickende Straußenleiche vor sich herschiebend. Der Peon hatte sich zu seinem Herrn geflüchtet und saß neben ihm. Er war ein Indio, der mit breitem, eisernem Gesicht ins Leere starrte. Seine Frau war ertrunken, als sie sich losließ, um ihre Hände zur Madonna zu erheben. Der Peon hatte drei Blasen gezählt. Ihre Hand hatte die letzte Blase erschlagen.
Der Farmer hatte seine Frau in der Stadt. Sie würde vergeblich auf seinen Schritt vor der Tür warten. Denn der Farmer gab sich noch eine Nacht.
Es ist unter Männern Brauch, dass man sich in gewissen Lagen die letzte Zigarette teilt. Der Farmer, im Begriff, nach Mannes Art zu handeln, wurde von seinem Peon unterbrochen. «Herr!» rief der Indio, «der Parana! Der Strom kommt!...«Er hatte recht. Man hörte in der Feme ein furchtbares Donnern. Der Parana, angeschwollen von Wasser und Wind, brach in die Teeprovinzen ein, Parana, das heißt der größte Strom Argentiniens. Dieses Donnern war das Todesurteil für die Männer von Santa Sabina. Sie verstanden sich auf diese Sprache, die Männer. Sie hatten tausendmal dem Tod ins Auge gesehen.
Sie hatten das Weiße im Auge des Pumas gesehen und der Korallenschlange ins kaltstrahlende Gesicht. Sie hatten dem Jaguar gegenübergestanden und der großen Kobra, die sich blähte. Sie hatten alle diese Begegnungen für sich entschieden; denn ihr Auge war kalt und gelassen ihre Hand.
Jetzt aber halfen keine Patronen und kein scharfes Auge. Dieser Feind hier, das Wasser, war bösartig wie hundert Schlangen, die heranzischten und todesdurstig wie der größte Puma auf dem Ast. Man konnte das Wasser schlagen, es wuchs. Man konnte hineinschießen, es griff an. Es biss nicht, es stach nicht, das Wasser, es suchte sich nur mit kalten Fingern eine Stelle am Mann, seinen Mund, um ihn anzufüllen, bis Blasen aus der Lunge quollen. Das Wasser war gelb und lautlos. Und man sah vor Regen den Himmel nicht.
Auf einer kleinen Insel, halb unsichtbar in der triefenden Finsternis, saß der Fanner mit seinem Peon vor seinem Haus.
Dann kam der große Parana. Er kam nicht mit Pauken und Posaunen. Nein, man merkte ihn gar nicht. Aber plötzlich stand der Schuh des Fanners im Wasser. Er zog ihn zurück. Aber nach einer Weile stand der Schuh wieder im Wasser, weiß der Teufel... Und wenn man die Maiskiste zurücksetzte, so musste man sie bald noch ein wenig zurücksetzen, denn kein Mann sitzt gern im Wasser.
Когда в феврале закончился облачный пас, который аргентинское небо совершило, вся страна была затоплена. И под водой стояли надежды плантатора Санта-Сабины. Там, где стояло пышное зеленое состояние в виде бесконечных чайных полей с высоким человеческим верхом Ербабушчен, по утрам тянулось бесконечное море.
Фермер был разрушен, он знал это. Он сидел на коробке с кукурузой возле своего дома и подсчитывал жирные пузыри, которые плавали на его ботинках и лопнули там. Кукурузное поле было похоже на озеро. Ранчо «Пиона» исчезло в нем. Его соломенная крыша улетела в ручей, подталкивая перед ним капризное страусиное тело. Пион бежал к своему хозяину и сел рядом с ним. Он был индийцем, который смотрел в космос своим широким, железным лицом. Его жена утонула, когда она отпустила руки к Мадонне. Пеон посчитал три пузырька. Ее рука убила последний пузырь.
У фермера была жена в городе. Она тщетно ждала своего шага за дверью. Потому что фермер дал себе еще одну ночь.
Для мужчин принято употреблять последнюю сигарету в определенных ситуациях. Фермер, который должен был действовать по-человечески, был прерван его пеоном. «Господи!» - крикнул Индио, «Парана! Сила идет! ..Он был прав. Вдалеке раздался страшный гром. Парана, опухшая водой и ветром, ворвалась в Тепровенцен, Парана, самый большой поток Аргентины. Этот гром был смертным приговором для мужчин Санта-Сабины. Они ладили с этим языком, мужчины. Они столкнулись с смертью тысячу раз.
Они увидели белый в глазах пумы и коралловую змею на холодном радиационном лице. Они столкнулись с ягуаром и большой коброй, которая вздымалась. Они решили все эти встречи для себя; ее глаза были холодны и успокаивали ее руку.
Но теперь никакие патроны и острый глаз не помогли. Враг здесь, вода, был столь же порочен, как сто змей, которые метались вокруг и были так же жаждут, как самая большая пума на ветке. Вы могли бить воду, она росла. Вы могли стрелять, атаковали. Он не кусался, он не жалял воды, он искал только холодные пальцы на человеке, его рот наполнял его, пока пузыри не вырвались из легких. Вода была желтой и тихой. И вы не видели небо от дождя.
На маленьком острове, наполовину невидимом в капающей темноте, Фаннер сидел со своим пером перед своим домом.
Затем появилась великая Парана. Он не приходил с литаврами и тромбонами. Нет, вы его вообще не замечали. Но вдруг башмак Фаннера стоял в воде. Он отдернул его. Но через некоторое время ботинок вернулся в воду, дьявол знает ...И если вы сбросите кукурузную коробку, вам нужно немного сбросить ее, потому что никто не любит сидеть в воде.
