Приведите, пожалуйста, 3-4 примера телеграфного стиля у Маяковского
Очень нужно - в школе задали.
МАЯКОВСКИЙ И ДЕРЖАВИН
Один из ярчайших поэтов, когда-либо писавших на русском языке, В. Маяковский обращался с этим языком довольно необычно. Давно не нуждается в доказательстве, что уж его-то поэтическая речь регулярно и целенаправленно выламывается за рамки тех представлений о грамматических нормах, которые выносит широкий читатель из школы. С первых шагов Маяковского в литературе его творчество продемонстрировало самые “озадачивающие” образчики такого рода. Многие из них уже не раз специально извлекались из текстов поэта и приводились в работах критиков и литературоведов. Причем ряд его воспринимаемых как нарушение языковых норм приемов даже получил специальные наименования. Так, вероятно, каждый внимательный читатель мог бы вспомнить и процитировать хоть один-два примера неожиданного пропуска поэтом п р е д л о г о в, результатом чего стали экстравагантные пассажи вроде известного:
Окну
лечу.
Небес привычка.
(1, 270)
В этом опущении, несомненно, подразумевающегося здесь “к” (“к окну”) невозможно наивно усмотреть “незнание” поэтом грамматики — подобные упреки должны быть оставлены на совести некоторых прижизненных эстетически малокультурных ругателей Маяковского и никакого серьезного разбора не заслуживают. Известно, что авангардисты начала ХХ века помимо прочего, декларировали уничтожение предлогов; так, В. Шершеневич изрекал: “Предлог это глашатай склонений. Уничтожение неожиданности. Рельсы логики. <...> Долой предлог еще более естественно и нужно, чем долой глагол”. {сноска Бродский Н. Л. и Сидоров Н. П. Указ. изд. , с. 190.} Но вряд ли убедительно однозначно увязывать цитированный беспредложный фрагмент из поэмы Маяковского с футуристической юностью поэта, видя тут обычное для “гилейцев” формальное экспериментаторство — подобные пропуски предлогов не чужды и стихам зрелого Маяковского. “И краске и песне душа глуха” — говорит он, например, в поэме “Владимир Ильич Ленин”, снова опуская “к” (“к краске”, “к песне”) (VI, 247). Естественно, что специалисты по Маяковскому давно ощущают внутреннюю потребность найти какое-то научное объяснение примерам данного типа. Так, подобные примеры фигурируют в литературоведении под именем “телеграфного стиля”, истолковываясь разными авторами (вслед за Н. Асеевым и В. Трениным) как подражание Маяковского слогу телеграфных депеш. Данная интерпретация устоялась; она основана на четком понимании главного — того, что всякое “нарушение грамматики” поэтом бывает мотивировано стилевыми задачами и преследует определенную художественную цель. Следовательно, она заслуживает самого пристального внимания. Однако можно ли считать эту трактовку бесспорной? Вряд ли