жопа пенис
Знаток
(274)
1 неделю назад
Сочинение по русскому языку ЕГЭ
Помогите написать сочинение по плану ЕГЭ, проблема написания книг о блокадном Ленинграде или проблема отбора материала для документальной книги. Текст Д А Гранина.
(1)Писать «Блокадную книгу» было безумно тяжело. (2)Я говорю не о том, как тяжело выслушивать все эти блокадные рассказы, сам материал оказался настолько тяжёл нравственно, что я от него просто стал больным... (3)В документалистике существуют очень трудные и какие-то неуловимые требования отбора — что можно писать, а чего нельзя. (4)Принимаясь за работу, я полагал: писать можно обо всём.
(5)Оказалось — нет! (6)Потому что существуют вещи настолько трагические, настолько невыносимые, что мы с Адамовичем почувствовали: не имеем права взваливать это на читательские души. (7)Возникла необходимость отбора...
(8)Часто мы спрашивали себя: а зачем вообще эта книга? (9)Для чего людям нужно знать об этих страданиях? (10)Ведь больше мы привыкли в литературе к преодолению страданий. (11)Но есть же страдания и непреодолимые, которые страданиями и остаются, когда человек не может забыть о них до конца жизни. (12)Зачем писать об этом?..
(13)Как то мне позвонили из Новгорода, из библиотеки.
— (14)Даниил Александрович, вчера мы провели срочное собрание в связи с вашей книгой...
— (15)Почему срочное? (16)Что-нибудь случилось?
— (17)Случилось. (18)Одна женщина проходила по площади, упала, сломала ногу, стала звать на помощь, но никто к ней не подошёл. (19)В своей книге вы пишете, как в блокаду голодные, измученные ленинградцы помогали друг другу, поднимали упавших, оттаскивали их от края жизни. (20)Почему же теперь, спрашивали мы на собрании, сытые, здоровые люди зачастую проходят мимо чужого горя?..
(21)Звонок из Новгорода совпал с моими размышлениями. (22)Я думаю: очень важно, чтобы литература тревожила человеческую совесть. (23)Литература вообще делится на два типа: одна убаюкивает совесть, а другая её тревожит. (24)Если литература стремится к нравственному воспитанию людей, она должна совесть тревожить, должна, как говорил Достоевский, «пробить сердце». (25)И чем благополучнее у человека жизнь, чем она более сытая, тем совершить это труднее.
(26)Я считаю, что страдания ленинградцев в блокаду не должны пропасть, не должны остаться втуне, ведь эти страдания требовали огромной духовной силы, огромной духовной стойкости, требовали решения каких то мучительных и важнейших нравственных проблем, проблем совести... (27)Один учёный рассказывал: во время войны работал он в Математическом институте Академии наук, где выполнялись военные заказы, и однажды потерял кто то там хлебную карточку. (28)Все понимали, что он обречён.
— (29)Почему же вы не сложились, не помогли этому человеку?
— (30)Если бы мы сложились, чтобы помочь, где гарантия, что завтра другой, третий не сказал бы, что тоже потерял карточку? (31)Вот мы и сторонились этого человека...
(32)Прошло уже столько времени, а мой собеседник, вспоминая про это, не мог отделаться от жгучего чувства стыда...
(1)Писать «Блокадную книгу» было безумно тяжело. (2)Я говорю не о том, как тяжело выслушивать все эти блокадные рассказы, сам материал оказался настолько тяжёл нравственно, что я от него просто стал больным... (3)В документалистике существуют очень трудные и какие-то неуловимые требования отбора — что можно писать, а чего нельзя. (4)Принимаясь за работу, я полагал: писать можно обо всём.
(5)Оказалось — нет! (6)Потому что существуют вещи настолько трагические, настолько невыносимые, что мы с Адамовичем почувствовали: не имеем права взваливать это на читательские души. (7)Возникла необходимость отбора...
(8)Часто мы спрашивали себя: а зачем вообще эта книга? (9)Для чего людям нужно знать об этих страданиях? (10)Ведь больше мы привыкли в литературе к преодолению страданий. (11)Но есть же страдания и непреодолимые, которые страданиями и остаются, когда человек не может забыть о них до конца жизни. (12)Зачем писать об этом?..
(13)Как то мне позвонили из Новгорода, из библиотеки.
— (14)Даниил Александрович, вчера мы провели срочное собрание в связи с вашей книгой...
— (15)Почему срочное? (16)Что-нибудь случилось?
— (17)Случилось. (18)Одна женщина проходила по площади, упала, сломала ногу, стала звать на помощь, но никто к ней не подошёл. (19)В своей книге вы пишете, как в блокаду голодные, измученные ленинградцы помогали друг другу, поднимали упавших, оттаскивали их от края жизни. (20)Почему же теперь, спрашивали мы на собрании, сытые, здоровые люди зачастую проходят мимо чужого горя?..
(21)Звонок из Новгорода совпал с моими размышлениями. (22)Я думаю: очень важно, чтобы литература тревожила человеческую совесть. (23)Литература вообще делится на два типа: одна убаюкивает совесть, а другая её тревожит. (24)Если литература стремится к нравственному воспитанию людей, она должна совесть тревожить, должна, как говорил Достоевский, «пробить сердце». (25)И чем благополучнее у человека жизнь, чем она более сытая, тем совершить это труднее.
(26)Я считаю, что страдания ленинградцев в блокаду не должны пропасть, не должны остаться втуне, ведь эти страдания требовали огромной духовной силы, огромной духовной стойкости, требовали решения каких то мучительных и важнейших нравственных проблем, проблем совести... (27)Один учёный рассказывал: во время войны работал он в Математическом институте Академии наук, где выполнялись военные заказы, и однажды потерял кто то там хлебную карточку. (28)Все понимали, что он обречён.
— (29)Почему же вы не сложились, не помогли этому человеку?
— (30)Если бы мы сложились, чтобы помочь, где гарантия, что завтра другой, третий не сказал бы, что тоже потерял карточку? (31)Вот мы и сторонились этого человека...
(32)Прошло уже столько времени, а мой собеседник, вспоминая про это, не мог отделаться от жгучего чувства стыда...