Проблема текса

Дом - это лабиринт. То есть, загогулистое неисчерпаемое пространство, какой бы маленькой ни была квартирка. Внутреннее зрение увеличивает каждый квадратный сантиментр жилища в пятнышках и выбоинах (или в героическом ремонте) до размеров его истории. Дома никогда не доберешься до всех штучек, бумажек, которые в нем находится. С удивлением время от времени натыкаешься в одном из закоулков - шкафчиков, полочек, за плитой, за батареей, за холодильником - на какую-нибудь фиговину. Иногда это пуговица от давно забытого платья, но тут же вспоминается всё: само платье, обстоятельства, при которых оно носилось, шилось, покупалось, выбрасывалось. Это платье было целой эпохой, сигналом ее конца стала потеря этой воскресшей вдруг из пыли пуговки.
На антресолях - клад: елочные украшения в своих доисторических коробках, письмо вот нашла мамино из роддома - она сообщает папе, что я родилась. Это были первые слова обо мне. В стареньком чемодане писем столько драматизма, ставшего, когда никого из адресатов уже нет в живых, просто упражнением нервной системы. Но тогда у них впереди была вечность, и они не знали, чем дело кончится, чем сердце успокоится - переживали. Я, всё про это знающая, заглядываюсь на бурлившие в них стихии как на огонь в камине.
Мне не мешают несовершенства моего дома, они свои. Чужие несовершенства раздражают. В съемной квартире нет закутков, изгибов, секретов, известно, где что лежит. Всё видно как в чистом поле. И кажется оно казенным или неприятно историческим: тарелка, на которой чужой дядя поедал свой пуд соли, кровать, на которой извивалась чужая тетя.
Но мне нравятся гостиницы. Пожить в ничьем пространстве. Как в космос слетать. Оставить на земле свою громоздкую часть, ограничившись строго телом и рабочей ступенью души. Новизна возбуждает, будто только что возник на свете.
Какая проблема данного текста?