Закат в искусстве... Примеры?

При создании прибавочной стоимости на рынке искусства художник давно уже превратился даже не в третьестепенную фигуру. Всё "Искусство" делается маркетмейкерами с помощью манипулятивных технологий.. .
Сегодня художник не способен существовать без галериста и куратора, а все вместе они немыслимы без маркетинга и прочих механизмов арт-менеджмента, которые давно превзошли самого художника. Из кого делать бренд — неважно, арт-рынку не нужна харизма

1. Искусство в тени художника

На последней Венецианской биеннале исландский художник Рагнар Кьяртанссон устроил один из самых длинных перформансов в истории contemporary art. На протяжении шести месяцев он рисовал фактически одну и ту же картину — в разных домашних интерьерах одного и того же человека в черных трусах, с банкой пива и сигаретой.

Перформанс назывался The End, а хоронил Кьяртанссон современное искусство. Нельзя сказать, чтобы этот апокалипсис подкрался незаметно — мы давно видели его приближение, а эксцентричный исландец лишь продемонстрировал его, так сказать, на собственной шкуре: полгода ничего не делал, напивался, объедался, обкуривался и походя пописывал картины. Пора и вправду попрощаться с тем, что раньше называлось мастерством художника, а также с прежними представлениями об искусстве.

Contemporaryart больше не нуждается в том, что Сезанн именовал «своим собственным маленьким ощущением» — остались только рынок, бренд и тренд. Случилось это не вчера и не сегодня, но заполнить образовавшуюся на месте прежних представлений пустоту по-прежнему нечем, кроме стеба, концептуальных игр, кокетства с «актуальными» темами, политических заигрываний и эпатажа.

Семейный портрет для бюргера

Где следует искать причину — сказать сложно, но, по всей вероятности, без возникновения вторичного арт-рынка этого бы точно не произошло. До XVII века вторичный рынок произведений искусства, предполагающий их оборот, был немыслим. Хотя для Ренессанса заказ и не был редкостью, ни королям, ни аристократии не могло прийти в голову перепродать свой портрет или обменять его на храмовую фреску. В основном художники рисовали для дворцов и соборов, это искусство выполняло функцию сакрального и было попросту недвижимым для продажи или обмена.

Неоткуда было взяться сравнительной стоимости продукта, а значит — и рынку. В XVII столетии ситуацию радикальным образом перевернули «малые голландцы» , не только создав сам прецедент арт-рынка, но и не виданную ни до, ни после рыночную конъюнктуру, сравнимую разве что с теми явлениями, которые мы наблюдали в веке XX, положившим конец классической эстетике и заболевшим нонклассическим искусством — приспособленным к тиражности. Голландские художники XVII столетия угадали и в чем-то даже сами сформировали общественный запрос, рисуя камерные малоформатные картины с простыми и понятными сюжетами — пейзажами, натюрмортами и бытовыми интерьерными сценами. Теперь не только знать и монархи могли себе позволить приобретать произведения искусства — картины «малых голландцев» появились практически в каждом доме, их покупали ремесленники, обычные бюргеры и даже крестьяне. Теперь позировать в домашнем — пусть не дворцовом, но собственном! — интерьере мог любой мещанин, желавший запечатлеть себя и свое семейство на полотне, что прежде являлось прерогативой аристократии и монарших особ.

Это было колоссальным прорывом в общественном сознании — искусство не просто получило меновую стоимость, оно стало понятно всем. Монополия величественных сюжетов и героических портретов рухнула — живопись стала общедоступна и стандартизировалась соответственно вкусу среднестатистического горожанина. В этих обстоятельствах нидерландский арт-рынок породил невиданные спрос и предложение: в стране активно работали около трех тысяч (!) художников, имевших беспрецедентно узкие специализации (кто-то рисовал только ночные пожары, кто-то только цветы, кто-то — только зимние пейзажи etc), процветали мастерские, работавшие на тираж,

В сто сорок солнц закат пылал,
в июль катилось лето,
была жара,
жара плыла —
на даче было это....

Я С ДЕТСТВА ЛЮБЛЮ СМОТРЕТЬ И РИСОВАТЬ ЗАКАТЫ, ОСОБЕННО ЗАКАТЫ НАД СТАРЫМ ГОРОДОМ И ВОДОЁМОМ

Струил закат последний свой багрянец.
Еще белел кувшинок грустных глянец,
Качавшихся меж лезвий тростника,
Под колыбельный лепет ветерка.
Так между ив я шел,
Печаль свою сопровождая,
Над озером средь ив плакучих тая
Вставал туман,
Как призрак самого отчаянья
И жалоба его.
Казались диких уток пересвисты,
Друг друга звавших над травой росистой.