"...Нас читают на небе... И оттуда нам еще пишут... "? см. ниже.

С легкой руки Пастернака (его слов о Рильке) в наш обиход, в частности,
винюсь, мой, вошли слова о том, что нас читают на небе. И не только читают,
нам оттуда еще и пишут. Внимание богов лестно, с ними приятно быть накоротке,
и мы тем охотнее обожествляем своих корреспондентов. Наши игры понятны. Что
касается богов, то ими, по известной формулировке, быть трудно, — потому что
дело-то человеческое, слишком человеческое. Особенно когда делается оно в
неблагоприятных условиях. Отдать должное этому реальному труду, на мой взгляд,
важнее, чем законопатить его в упрощающем коконе легенды.
Секрет «простого» образа М. Л. , рассчитанного на выживание и успех в советском,
да и в любом человеческом обществе, состоял в «нестрашности» . Великий эрудит,
знаток мировой (в том числе легендарной античной) культуры и истории, многих
языков, статистических методов и, добавлю, человеческой природы (по прочтении
«Записей и выписок» в этом не приходится сомневаться) не выглядел угрожающе
благодаря своей отрешенно академической внешности, заиканию, предупредительным
манерам, да и «неактуальности» занятий — античной древностью и стиховедческими
подсчетами. Для филолога-классика работа в ИМЛИ, занятом досье на российских и
западных писателей и поддержанием идейно-политической амуниции в боевой
готовности на случай выезда членов ЦК в соответствующие страны, была неплохим
убежищем: государственные визиты в Древнюю Грецию и Рим оставались редкостью.
Но именно убежищем. Сколь трезво смотрел М. Л. (вместе со своим постоянным
собеседником Аверинцевым) на политическую конъюнктуру, хорошо видно из тех же
«Записей» . И с наступлением новых, более свободных времен он из ИМЛИ ушел.
Помню, что я был поражен, услышав об этом от него самого. Он пояснил, что «как
античник давно деквалифицировался» . Для меня и это прозвучало невероятно, но в
общей ретроспективе поддается сегодня осмыслению. С одной стороны, отпала
необходимость прятаться — вскоре стало можно публично комментировать
Мандельштама, в том числе его гражданскую лирику 1937 года. С другой, широко
открылись непосредственные контакты с Западом, и его роль медиатора между
мировой классической филологией и российской культурой потеряла
исключительность. В целом, с М. Л. произошло в каком-то смысле то же, что со
многими филологами-нерусистами (назову Аверинцева, Либермана, Щеглова) ,
которые, выехав на Запад, с удвоенным вниманием обратились к всегда исподволь
занимавшей их русской тематике. На службу этому финальному «обрусению» М. Л. ,
разумеется, поставил и все то, что ранее приобрел в занятиях античностью и
переводами. Александр Жолковский. Совершитель Гаспаров «НЛО» 2006, №77

В последний раз - опомнись, старый мир! \ На братский пир труда и мира, \В последний раз на светлый братский пир\ Сзывает варварская лира! Александр Блок 1918 СКИФЫ